Блаженны алчущие

— А теперь? — Он подходил к каждому, тыкая тухлятиной прямо в нос. Никто не повеселил его так, как Бэзил Картмор, но все отворачивались или шарахались, спасаясь от вони и страшной ухмылки мертвеца. Все, кроме худого, невзрачного мужчины лет за сорок, с усталым взглядом. Тот сохранял спокойствие, изучив тронутые гниением черты не без интереса.

Последним оставался Ястреб. Но этот сам подался навстречу, привставая со скамьи. — Хммм, что-то знакомое. Дай-ка поглядеть.

Правая его рука потянулась к мертвой башке, поворачивая ее для лучшего обозрения. Левая — уперлась в бедро, и, невзначай, скользнула ниже, к голенищу высокого сапога. Когда из укрытия вылетел кинжал, метя в кишки, Кевин был готов. Шагнул в сторону, врезал по запястью врага ребром ладони.

Кинжал бандита упал на пол, уныло звякнув, зато нож Кевина свою цель нашел. Выдернуть его из-за пояса и всадить в живую плоть было делом мгновенья.

Со звуком, похожим на кашель, Ястреб отпрянул назад. Ноги его заплелись, и он снова рухнул на скамью — стоило и вставать… Из-под ребер торчала рукоять ножа.

А сзади донесся рев и топот двух пар сапог.

Кевин обернулся. Двое неслись на него, уже готовые всадить клинки в спину. Блеск мечей, рожи, искореженные злобой. Но что такое их ярость в сравнении с его?.. Недолго думая, он с силой метнул в ближайшую рожу мертвой башкой — и попал. Удар задержал бандита не хуже хука в лицо.

От меча второго Кевин ушел, поймал его руку, потянул вниз, поднимая навстречу колено. Хруст локтя, громкий и сладкий… Из разжавшихся пальцев противника подхватил меч — убогий кусок металла с парой зазубрин. Достаточно хороший, впрочем, чтобы отбить в сторону удар первого нападавшего, а вторым взмахом вспороть ему оставшийся открытым живот. Рукоятью, не теряя ни мгновенья, ударил Ломаного Локтя по голове, куда пришлось. Тот, уже упавший на колени от боли, растянулся на полу и застыл.

Кевин ждал других нападений — но быстрый взгляд показал, что он был в компании трусов. Один из них, пухлый, словно лавочник, метнулся к двери, и Кевин, нагнувшись за башкой мертвеца, с размаха запустил ею в беглеца. Череп ударился о череп, и упитанная туша рухнула наземь.

Да, из башки неизвестного вышло отличное метательное оружие. Филип бы так смеялся… И фламберг не пришлось доставать — больно много чести.

— Ни с места, — велел Кевин. — Убью.

Выпивохи замерли в разных позах, не пытаясь больше ни напасть, ни бежать. Еще бы — они были швалью, а он — гневом Божьим.

На полу валялись аж четверо — шумно подыхал бандит со вспоротым брюхом, второй — старательно изображал мертвеца, вышибала отползал к стене, но вставать не торопился. На скамье, уперевшись спиною в стол, замер рыжий Ястреб. Изо рта текла струя крови, руки зажимали рану, грудь вздымалась едва-едва. Еще живой.

— Ты — покойник, Ищейка! — Кабатчик испуганно покосился на рыжего, собравшегося отдать концы в его пивной. — Это ж Крозер, Ястреб, "Второй" самого Черепа!

— Неужто? — изобразил удивление Кевин.

Подойдя к Ястребу, не имевшему сил даже взглянуть на своего убийцу, Кевин повернул его голову к столешнице. Обхватил затылок пониже ушей стальной хваткой — пальцы вонзились глубоко — и приложил лицом о твердое дерево. Ястреб вскрикнул после первого удара об угол, расплющившего нос и окровившего лоб — один раз и последний. Новые удары сопровождал лишь стук и хруст костей о дерево, да влажное хлюпанье. Череп человека — штука крепкая, Кевину довелось испытывать ее на прочность. Но коли Доудер, старый приятель, мог расколотить толстые кости, составлявшие черепушку противника, то под силу это и Кевину. Он бил и бил, глядя на кровь, расползавшуюся по столу, и внутри него что-то сжималось и обрывалось.

Когда руки и ноги Ястреба перестали дергаться, а с кровью смешались частицы серого вещества, Кевин с каменным лицом повернулся к остальным. — Теперь это тухлое мясо.

Он позволил моменту захватить себя, и почти ожидал увидеть, что бандиты разбежались. Но они стояли в тех же позах, и в глазах их был страх.

— За такое тебя зарежут, не поглядят, что Ищейка, — голос кабатчика слегка дрожал. — Ты точно труп. Твое дело — но зачем делать это в моей пивной?

Кевин вытер руку в перчатке о плащ мертвеца. — Мы все — трупы. Вы что, не слушаете пастырей? Наши тела — гробы, а в них тухнут наши гнусные душонки.

Тот, кого он сбил с ног последним, вставал, с трудом распрямляя полноватое тело.

— Подними башку, — велел Кевин.

Мужчина всхлипнул в ужасе и отвращении, но, скривившись, повиновался.

— Положи на стол, лицом к остальным.

Сказать по правде, башке, и без того не слишком миловидной, не пошло на пользу, что ею играли в мяч. Нос свернулся набок, последний глаз свисал на щеку, вывалившись из глазницы.

— Ну что, не вспомнили, чья это голова?

Тяжелая тишина. Кевин снова отметил, что невзрачный человек с усталым взглядом выглядит менее испуганным, чем остальные. Пригляделся к нему, потом — к другим. Мелкая шушера, какие-нибудь щипачи, прилипалы, сводники.