Блаженство по Августину (СИ)

Явных язычников среди путешествующих в увеселительных целях жителей Картага не нашлось, и своекорыстным распорядительным легионерам чего-либо не обломилось. На статуи водяных божеств и мраморную облицовку стен нимфея, окружающих с четырех сторон полукруглое храмовое водохранилище под открытым небом, никто тоже не намерен вредоносно покушаться. Тогда как омовение в прохладных водах никому не возбраняется в зачин отдохновения от дорожных неудобств и тягот.

Смотрите, глядите и потом не говорите, будто ничего не видели.

Прекрасно понимая, какого непринужденного представления от них ждут властвующие мужчины, им подчиненные женщины не торопясь в собственный почин разоблачились, до колен вошли в воду, взялись за омовение телесных искушений и соблазнов, которыми располагает женская плоть от Создателя всего и вся, от природы, отроду или от породы, от их кровного рода-племени.

На взгляд Аврелия, в соблазнительной красоте и соотнесенности с женским родовым предназначением расположено первенствуют три гадитанки галльских иберийских кровей. В их пользу красноречиво свидетельствуют тонкие талии, пышные чресла и относительно изобильные груди. Западные и северные женщины явственно превосходят восточных соперниц в соразмерности членов прекрасного тела.

Египтянки, очевидно, не уступают им в выразительности обильных бедер и чресел, но груди у них столь же крепкие и налитые, все же значительно меньше в объемах, необходимых для здорового младенческого млекопитания и мужского осязания.

Пунийские груди побольше египетских, но пунийкам не достает детородной ширины в чреслах, а о стройности и наличности пунических талий вообще говорить в очевидности не имеет смысла.

Совсем неприглядно предстают гречанки, сроду не имеющие ни выразительных грудей, ни ярко выраженной талии, у которых вся женская природная стать тяжеловесно скапливается понизу в дряблых раздутых чреслах, в обвисшей утробе и в толстомясых ляжках.

Истинно такими по традиции, видимо, в силу жизненной правды соответственно и низменно изображают обожествленных женщин греческие ваятели и скульпторы в родоплеменном конкретно людском облике языческих богинь, харит, нимф, наяд, нереид. А римские эпигоны-подражатели бездумно и бездарно во плоти перенимают у греков, ложно принимаемых за учителей-корифеев, все их громоздкие несуразицы и дебелые нелепицы, явно не заслуживающие именования канонов высокой красоты и телесной сообразности.

Недаром физиологически утверждают — женщинам от природы дана повышенная чувствительность и восприимчивость к тому, чего и как думают о них мужчины. Словно бы постаравшись войти в соответствие с эстетическими размышлениями Аврелия, статная гадитанская танцовщица Вириоса, покачивая всеми холмистыми оливковыми округлостями, вышла из воды, благочинно прикрыв ладонью гладко выбритое женское местечко. Прицельно огляделась в храме, повела напрягшимися розовыми сосцами, затем направилась, изящно, невесомо ступая на носках, к стенной нише, выбрав себе в соперницы одну из обнаженных беломраморных нимф.

Смотрите, сравнивайте в состязании да в понимании прекрасного и соответственного!

Соблазнительному примеру иберийской красотки Вириосы немедля последовали прочие нагие купальщицы; в подбор встали возле храмовых изваяний в соответствующих скульптурных позах. Естественно и объяснимо, почему заслужили они громкие, бурные рукоплескания мужчин, их без преувеличения неистовые крики восхищения живой картиной смешения женской красоты — трепетной подвижной плоти и застывшего в веках мрамора. Причем каждый энтузиаст мог увидеть прекрасное там, где ему заблагорассудиться, как его научили, рассказали, чему он верит, чем восторгается и в чем почасту готов убеждать, наставлять всех, кто не согласен с его мнением.

Насколько повелось доисторически, о вкусах и предпочтениях междоусобно спорят; дискутируют и дебатируют о том веками и тысячелетиями…

И нет между ними и всеми нами прекраснейшего согласия от века и во веки веков.

КАПИТУЛ VIII

Проконсульская африканская столица Картаг. Сентябрьские ноны в последний день виноградных каникул у школяров и профессоров.

Августин частично соглашался с Эвгемером из Мессены, утверждавшим, что все языческие боги и богини суть не более, чем обычнейшие люди, чрезмерно превознесенные на высоту Олимпа и Парнаса малыми человечками, не столь выдающимися из простонародного ряда вон. Следственно и непосредственно: как бы ни веровать в разномастный пантеон язычников, это равнозначно тому, чтобы слепо, бездумно доверять будничному и заурядному людскому мнению.