Бледнолицая ложь. Как я помогал отцу в его преступлениях

С каждым днем мама становилась все более унылой и уставшей, хоть нам и казалось, что дальше уже некуда. Она слонялась по дому в ночной рубашке, перемещаясь из спальни на диван, носила на руках Салли и постоянно проливала слезы. Завтраки по утрам нам готовила Лонни. Ей было тогда девять лет.

Я начал убегать все дальше и дальше от дома в пустыню. Мама этого не замечала. И отец тоже. Хотя он работал с четырех дня до полуночи, в остальное время ему тоже не сиделось дома, даже по выходным. Отоспавшись, отец шел на завод на сверхурочные или делал задания по инженерии, которую изучал заочно на курсах при Университете Нью-Мехико. Иногда он уходил на завод просто так, чтобы побыть одному — по крайней мере, так он нам говорил.

Как-то раз после ланча я ушел из дому, не сказав маме, и бежал до тех пор, пока последние дома не скрылись из виду. Ящерки увертывались у меня из-под ног, пока я мчался все быстрее через высокую траву, стараясь одновременно пинать ботинками камешки. Соседский пес, хаски, нагнал меня, лая как сумасшедший. Я оглянулся посмотреть, не случилось ли с ним чего, он замер на месте — и тут я провалился головой вниз в глубоченную яму.

Сначала я даже не испугался. В конце концов, я же чероки! Представляя себя актером вестерна, я издал боевой клич и попытался взобраться вверх по стенке, но скатился вниз, едва добравшись до половины. После множества попыток я сдался и начал кричать во все горло.

Хаски бегал по краю ямы и лаял или принимался царапать лапами землю, словно хотел спрыгнуть ко мне. Я кричал, пока не охрип, а он все продолжал лаять. Никто не приходил. Это было куда страшней, чем стоять привязанным к дереву.

Уже темнело, когда я услышал, как хлопает дверца машины, и, подняв глаза, увидел высокого тощего бритоголового парня в форме ЭПНГ. Сигарета алым огоньком светилась у него в руке.

— Не бойся, сынок, сейчас брошу тебе веревку и вытащу оттуда.

Я крепко держался за веревку, пока он меня поднимал, а потом уцепился за его руку. Хаски бегал вокруг меня и лизал руки и ноги — он едва не сбил меня с ног. Пес бежал за грузовиком, пока мы не выехали на дорогу, и все время продолжал лаять.

Дома парень проводил меня внутрь, и мы увидели, что мама так и спит на диване, не заметив моего отсутствия. Парень сказал, он даст Терстону знать, что со мной все в порядке. На следующий день отец лишь буркнул в мою сторону:

— Вот просидел бы в той яме всю ночь, может, что-нибудь понял бы наконец.

Мама и Лонни очень радовались, что я пошел в детский сад, но теперь трехлетний Сэм носился по всему дому и орал, словно сумасшедший. Мама жаловалась, что готовка, глажка и уборка в нагрузку к двум неуправляемым сыновьям и малышке в пеленках — это для нее уже слишком.

— Да в чем проблема? — спрашивал отец. — Ты что, ожидала, что будешь жить, как в кино? Или хотела стать одной из этих королев на день?

Мама бросалась в спальню, хлопала дверью и снова рыдала.

Как-то раз в субботу утром отец сказал, чтобы мама прекратила его донимать, сел в машину и куда-то уехал. В обед он вернулся с огромной коробкой в багажнике.

— Купил тебе гладильный пресс, — заявил он маме. — С ним гладить гораздо проще — если только ты оторвешь от дивана свою ленивую задницу.

Мы собрались вокруг посмотреть, как он будет его выгружать. Соседка, проходившая мимо, сказала, что такой огромный пресс видела только в химчистке, где стирал одежду весь город. Она и представить не могла, что какой-то семье он необходим для глажки.

Затащив ящик в гостиную, отец достал инструкции, принес свои инструменты и начал собирать агрегат. Мы с Сэмом пытались подавать ему гаечные ключи и отвертки, но он нас прогнал:

— А ну, не путайтесь под ногами!

Когда отец закончил, посреди комнаты стоял гигантский гладильный пресс с двумя массивными железными пластинами и двумя педалями, как на пианино у Лонни.

Мама испуганно шарахнулась при виде него.

— Я не управлюсь с такой громадиной! — вскрикнула она, пытаясь обхватить пресс обеими руками.

Отец налил воду в большой цилиндр и повернул переключатель цвета меди. Практически сразу из машины пошел пар и раздался свистящий звук.

— Тельма-Лу, — сказал отец, — смотри на мои ноги.

Одна педаль смыкала пластины между собой, вторая их размыкала.

— Надо нажать на вторую педаль, или пластины не откроются, пока не закончится двухминутный цикл.

Он продемонстрировал это на паре джинсов. Сэм ахнул, когда они вышли из-под пресса такими, будто по ним проехался каток. Взяв из переполненной бельевой корзины выстиранную футболку, отец протянул ее маме.

— Давай, теперь попробуй ты.

Она положила ее на нижнюю пластину, нажала на педаль старта и отскочила, когда верхняя пластина начала опускаться. Когда пластины открылись, футболка была тонкой и гладкой, как лист бумаги, и пахла, как воздух после дождя.

— Тельма-Лу, когда я вернусь домой со смены, все вещи должны быть выглажены.

У мамы задрожала нижняя губа.

— Я постараюсь.

Когда отец уехал, Лонни унесла Салли в родительскую спальню, а мама принялась гладить.

— Я не могу так, — бормотала она себе под нос, — я не понимаю, что надо делать.