Блек. Маркиза д'Эскоман

со вчерашнего дня я принадлежу Богу. В своем милосердии он сжалился над недостойной грешницей, и не отверг протянутых к нему с мольбой рук. В своей всемогущественной доброте он сотворил большее и удостоил меня быть принятой в число его земных невест. В этой новой моей жизни, а она есть всего лишь подготовка к жизни небесной, к которой устремлены мои желания, все земное видится мне совершенно в новом свете. Осознание человеческих приличий подсказывало мне, что непреодолимая пропасть разделяет священную особу матери и женщину, поправшую божественные законы, не посчитавшуюся с общественным порицанием и не пожелавшую слушать ничего, кроме своих исступленных страстей, и что ей запрещено совершать любой поступок, даже продиктованный покорностью и раскаянием. Однако ныне, когда камень гробницы уже готов сомкнуться над моей головой в ту минуту, когда Господь призовет меня к себе; ныне, когда я стою у порога могилы, куда не замедлю спуститься, и душа моя мало-помалу освобождается от оков плоти, державшей ее в плену; ныне, когда я вижу в том, с кем разделяла свои ошибки, лишь одного из моих братьев во Христе и люблю его любовью, несомненно более горячей, но и не менее чистой, чем других моих братьев, — мне кажется, что, каковы бы ни были мои прегрешения, каково бы ни было мое участие в тех печалях, что омрачили закат Вашей жизни, Вас не оскорбит, госпожа графиня, если я осмелюсь преклонить перед Вами колени и умолять Вас присоединить Ваше прощение к тому, на какое мне позволяет уповать наш Всемогущий судия.

Я не буду, моля Вас о прощении, госпожа графиня, мысленно переноситься к тому, что мне пришлось выстрадать. Что значат эти страдания по сравнению с моими грехами? Что они будут значить по сравнению с теми страданиями, какие ожидают меня, возможно, на том свете? Я обращаюсь лишь к Вашему сердцу. Наши два сердца соединяют узы нежности, которые, быть может, вопреки доводам Вашего рассудка, побудили Вас сжалиться над той, что умоляет Вас простить ее. Любовь, с какой мы обе произносили одно и то же имя, при том, что выражаем ее столь различно, служит мне защитой, и я надеюсь, сударыня, что Вы обратитесь к Господу с просьбой, чтобы слезы, пролитые Вами по моей вине, не засчитывались мне до тех пор, пока я не предстану перед Небесным судом.