Блестящий шанс. Охота обреченного волка. Блондинка в бегах

Я разделся и принял ванну, потом начал обзванивать старых знакомых-сослуживцев. Это у меня заняло час, и я раз двадцать подробно ответил на вопрос «Марти, дружище, где ты столько лет пропадал?» — прежде чем нашел-таки одного хмыря, у которого был свой человек в Службе иммиграции. Он дал мне телефон, и через несколько минут я получил желаемую информацию — грош ей была цена. Настоящее имя Ланде оказалось Ланденберг. Он прибыл в Соединенные Штаты с женой в конце тридцатых. Его родственник, проживающий в Джерси-Сити, — Герман Бохштейн, каменщик, переквалифицировавшийся в строительного подрядчика, — выступил его поручителем при выдаче тому вида на жительство.

Вот и все — я потерял целый день, гоняясь за тенями. Я лег, но из-за жары заснуть не удалось. Было начало пятого, и я решил пойти в больницу проведать Лоуренса и потолковать с ним.

Дьюи крикнул мне вдогонку:

— Когда тебя ждать?

— Не знаю.

— Что передать Кингу, если он будет звонить?

Я сказал, что именно передать, и ушел. На улице было точно в бане. Я шел по направлению к Седьмой авеню. Впереди меня шагала одна из наших горничных — крупная мулатка. Когда я стал ее обгонять, она бросила мне:

— Ужасная жара, а, мистер Бонд? А эта Лили — ее нет, и нам приходится работать за двоих.

— Везде сейчас трудно. Может быть, она выйдет завтра.

— Не выйдет, лучше бы вы наняли еще одну горничную, а не то я уволюсь.

Она свернула за угол, а я, не пройдя и пятиста шагов, вдруг спиной почувствовал за собой слежку. Никогда еще меня не обманывало это чувство — что за мной хвост. Из-за жары улицы были пустынны. Я стал петлять, как это обычно делается для запутывания следов, но мой хвост не отставал. Наконец я спустился в первую попавшуюся станцию подземки и бросил жетон в замок турникета. На платформе было человек десять, и я стал пристально наблюдать за турникетом. Никого. Вошла только пожилая дама. И все же я точно знал, что за мной следят.

Я вскочил в первый же поезд — это был экспресс на Бронкс. Только сев на скамейку, я почувствовал, как вспотел от этих гонок. Я намеревался уйти от хвоста, выйдя на Таймс-сквер, там сесть на другой поезд, или наоборот, пропустить поезд… Но потом я придумал трюк получше. Было слишком жарко для таких кульбитов, и я решил прокатиться со своим хвостом прямехонько до Гарлема.

В свое время я работал в Гарлеме всего каких-то несколько дней, и слава Богу: в этом районе у меня поджилки начинали трястись. Я все время чувствовал себя там точно живая мишень: белый на улицах Гарлема мог быть только легавым. Я знавал полицейских, которым очень даже нравилось работать в Гарлеме, но меня увольте. Я ожидал нападения в любую секунду, и ни на мгновение меня это опасение не оставляло.

Я попытался было рассмотреть своего филера в витрине — не так уж много на гарлемских улицах было белых прохожих. Но не смог. Оставалось только надеяться на то, что он вроде меня тоже пугливый.

Лили снимала комнату в жилой пятиэтажке У входной двери притулилось порядка десяти звонков. Я позвонил ей четыре раза — ибо табличка против ее фамилии указывала именно это количество, — и она еще не успела связаться со мной по домофону, как дверь раскрылась и из подъезда вывалились два здоровенных негра угрюмого вида. Когда я входил, они бросили на меня такой взгляд, точно вдруг решили вернуться и преградить мне путь. Но, ни слова не говоря, спустились по ступенькам крыльца.

По лестнице, пропахшей ароматами многочисленных жильцов, я поднялся на третий этаж, не понимая, какой черт меня сюда принес. Дело было не в деньгах — зачем мне теперь деньги? — просто мне не давало покоя мысль, что меня надули — не отдавали должок.

Из приоткрытой двери высунулось темное лицо Лили, и насколько я мог разглядеть ее в полумраке, она стояла в ночном халате. Увидев меня, она заволновалась, но даже и не подумала раскрыть дверь пошире.

— Привет, Лили!

— Что вы здесь делаете, мистер Бонд?

— Да вот зашел поболтать с тобой, но не на лестнице же.

— Я не одета и не могу принять у себя мужчину. Неужели в отеле не верят, что я заболела? Я простудилась, очень сильно. Когда выйду на работу, принесу свидетельство от моего врача…

— Хватит, Лили! — я понизил голос. — Ты же понимаешь, зачем я пришел. Где мои бабки?

— Какие… деньги, мистер Бонд? — громко спросила она, и ее вопрос эхом прокатился по подъезду.

Если ее комната окнами выходила на улицу, я мог бы рассмотреть своего хвоста, хотя вряд ли он такой балбес, чтоб стоять и ждать меня около дома.

— Позволь войти, мы спокойно поговорим.

— Нет, я вас не пущу. Вы опять пьяны, мистер Бонд?

— Не распускайся! Что значит — опять пьян?

— А что значит «не распускайся»? Я плохо себя чувствую, а тут сквозняк. Что вам надо?

— Слушай, Лили, я сделал тебе одолжение Я для тебя стребовал пятерку с тех пьянчуг, и так ты мне платишь за услугу. Вот так с вами всегда — хочешь с вами по-хорошему…

— Что значит с вами? А вы что же, мистер Бонд, особенный какой-то?

Мне этот разговор начал надоедать.

— Ладно, хватит болтать. Ты собиралась поставить за меня доллар на 506, помнишь?

— Помню.

— Тогда выиграл 605.

— Ну и что?