Блестящий шанс. Охота обреченного волка. Блондинка в бегах

— Это тебе в напоминание о том, что, если ты сорвешь дело, корешки этого салата тебе никто не отдаст. Твоя задача очень проста: не отлучайся от стойки — ни на секунду, даже если в «Гровере» случится пожар. Я тебе плачу за то, чтобы ты сидел на телефоне. И смотри, не потеряй вот это! — Я вручил ему письмо для Билла Аша. — Смотри, чтобы это письмо не попало ни в чьи лапы, чтобы никто его у тебя не видел. Усек?

Дьюи кивнул.

Я дал ему клочок бумаги с телефоном мясной лавки Ланде.

— И это тоже держи под рукой. Ну вот вроде все. Начиная с десяти вечера, будешь звонить по этому номеру через каждые пятнадцать минут. Неважно, будет ли твоя линия занята или не будет — кончай все разговоры и звони через каждые пятнадцать минут. Я тебе сам отвечу и скажу: «Лоусон — педрила». И все. А ты мне скажешь только два слова:

— Понял, Марти. Но если…

— Черт побери, Дьюи, ты мне ответишь: «Понял, Марти». И больше ни звука. Теперь, если ты позвонишь, а там трубку не снимут или ответит кто-то другой и скажет «алло» или еще что, но не «Лоусон — педрила» — ты повесь трубку и позвони Биллу Ашу вот по этому номеру на конверте. Это номер отделения полиции. Скажи ему или тому, кто ответит, что к нам в отель нужно срочно выслать полицейского. Если трубку снимет Аш, скажи ему, что у тебя для него есть очень важный документ и чтобы он срочно приехал и забрал его. Это письмо отдашь только лично Ашу в руки. В крайнем случае полицейскому в форме — только попроси его сначала показать значок. Усек?

Дьюи сглотнул, его глаза совсем разжижились, и он тронул конверт так, словно это был раскаленный стальной лист.

— Марти… ты… вляпался во что-то серьезное?

— Для меня это крайне важно, Дьюи. Вот почему я прошу тебя не прикасаться к бутылке и держать ушки на макушке. И запомни: если, когда ты позвонишь по этому телефону, ты услышишь не наш пароль, а что-то другое, молчи, ни слова не говори, клади трубку и звони в полицию. И Бога ради, набирай правильный номер — тот, что на этой бумажке. А теперь все повтори.

Дьюи запинаясь повторил, после чего мы еще раз прошлись по его роли. Наконец я сказал:

— Хорошо. Приканчивай свою фляжку — это тебе сейчас не повредит. Сиди за стойкой и помни: начинай звонить ровно в десять. Даже если в сортир захочешь — сиди и звони.

Дьюи встал, засунул письмо в задний карман брюк, а бумажку с телефоном Ланде в карман рубашки.

— Марти, во что ты вляпался? Я могу…

— Дьюи, ты будешь национальным героем. И еще — не болтай ничего ни Кенни, ни Барбаре — никому!

— Слушай, Марти, ты же знаешь, какой я старый и слабый… Может, я не смогу…

Он дрожал мелкой дрожью. Я хлопнул его ладонью по спине.

— Сделай, как я тебе сказал, — и все будет путем. Мы же друзья, нет? Ты ведь единственный, на кого я могу положиться. Ну, вперед. Не забудь: начинаешь звонить ровно в десять, через полтора часа. Я отвечу: «Лоусон — педрила». Если услышишь другие слова — даже если тебе покажется, что трубку снял я, — дай отбой и звони в полицию.

Когда он ушел, я положил второй экземпляр письма в конверт и адресовал его Лоуренсу в больницу, потом положил оторванные половинки банкнот в другой конверт и надписал его для Дьюи в «Гровер». Я наскреб у себя в ящике пару марок, запер дверь и бросил оба письма в почтовый ящик в коридоре около вестибюля. На служебном лифте я доехал до восьмого этажа, открыл окно бельевой кладовой и ступил на пожарную лестницу. Привязанный к ноге «сорок пятый» здорово сковывал мои движения. Я прошел по крыше соседнего дома к другой пожарной лестнице и стал спускаться. Со вчерашней ночи они, наверное, недоумевали, как это я умудрился исчезнуть из «Гровера» незамеченным. Я спрыгнул на асфальт, стараясь не шуметь, насколько это позволяли мои двести с лишних фунтов веса, и замер во тьме.

Я был не один. Кто-то впереди тяжело дышал.

Я постоял немного, нащупывая револьвер в кармане и тихо отрыгивая вкус морских гребешков.

Кто бы ни скрывался во мраке ночи, он производил много шума, пыхтя, как паровоз. Я ждал, но мой приятель тоже не торопился. Я вытащил фонарик и, присев на корточки, положил на асфальт.

Я достал револьвер и, подавшись вправо и вытянув левую ногу, нажал носком ботинка на кнопку фонарика. Луч выхватил из темноты какого-то бродягу, притулившегося у стены. Я усмехнулся, увидев, как он прищурился, пытаясь разглядеть меня во тьме против света.

Я положил револьвер в карман, поднял фонарик и направился к нему.

— Убери фонарь, амбал! — проговорил он глухо.

— А вы, алкаши, что-то больно осмелели! — отозвался я.

Я смотрел на него сверху вниз. Он осклабился — зубы у него оказались слишком уж хорошими для уличного бродяги, а глаза слишком блестели: он был не под мухой, а под наркотой. Он сидел, уперев обе ладони в асфальт, потом вдруг чуть приподнялся и, резко выбросив вперед обе ноги, подсек меня.

Я рухнул на него, размахивая фонариком… и тут за спиной у меня послышался легкий свист рассекаемого воздуха, и голова моя как будто взорвалась, охваченная белым пламенем.

Глава 6