Блистательные годы. Гран-Канария

Между тем Роберт Трантер отправился не за хинином. Хотя формально он сейчас бродил по Санта-Крусу в поисках магазина с надписью «Quimico», в сердце своем этот с виду ревностный проповедник церкви единства седьмого дня не заботился о хинине ни на йоту. Лекарство было лишь поводом, который подсказало его пошатнувшееся самоуважение, во избежание язвительных и недоверчивых расспросов Аарона Роджерса. Было что-то… что-то правильное в этой миссии по добыванию хинина. Честность – вот что! Да, он почти обманул самого себя. И все это время собственные ноги вероломно вели его по направлению к «Плазе».

И все же, по счастливой случайности обнаружив аптеку, он удовлетворенно причмокнул. Право, вот же она, конечно! Он вошел, во всеуслышание заказал лекарство, сел на один из белых стульев, расставленных в ряд в чистом белом зале, и принялся ждать, похлопывая по коленям влажными ладонями.

Он начал тихо напевать мотив псалма, и на ум ему пришли глупенькие куплеты, которые ложились на музыку. Слова сами выскочили из головы, он ничего не мог с этим поделать.

Сверху видят, как Роберт один
Чинно ждет свой славный хинин.

И еще:

Аптекарь помешивает лекарство,
Разве в том есть вражье коварство?

Он покраснел. Дурацкие вирши, конечно. И все же религия так прочно переплетается с повседневной жизнью, что ее попросту не избежать. Да и не следует избегать! Получая готовый заказ, он отпустил жалкую шутку, обращаясь к аптекарю в белом халате, стоящему за прилавком:

– Полагаю, такого полезного лекарства, как шоколадное мороженое, в вашей аптеке нет?

Чуточку натянутая, как и последовавший за ней смешок, но все-таки шутка.

Аптекарь не улыбнулся. Отметив нервную гримасу, исказившую лицо покупателя, бросил бесцеремонно:

– Четыре песеты, сеньор.

– Конечно! – Трантер порылся в кармане. – Вы же не подумали, что я уйду не заплатив?

И вот Роберт свободен. Совершенно свободен, можно возвращаться в Лагуну. И все же он тянул время, остановившись на тротуаре рядом с аптекой. Вокруг беззаботно текла городская жизнь: толкая его, проходили желтолицые мужчины; плыли женщины, закутанные в черные шали; мулы неохотно тянули ярмо; уличный торговец зазывал купить нарезанный, истекающий соком арбуз; прошествовала прачка, покачивая бедрами и неся на голове корзину со свежевыстиранным бельем. На перекрестке стоял жандарм в начищенной треуголке, расставив ноги, заложив руки за спину и бросая по сторонам острые взгляды.

Роберт неуютно поежился. Кажется, этот тип наблюдает за ним… Действительно наблюдает? Право, какая нелепица! Он тоже уставился на жандарма, причем довольно надменно, но затем, словно пораженный тайной мыслью, опустил глаза. Внезапно устремился прочь. Понимаете, ему нужно прогуляться. Вот пройдется немного, потом отправится в Лагуну. Времени полно. Может же человек подышать воздухом, прежде чем засесть в тесном помещении там, на холме. И ноги сами понесли его к центральной площади.

Он вышел на площадь, белый как мел и вконец издергавшийся, пересек ее по желто-синей мозаичной мостовой. Едва сознавая, что делает, резко остановился и присел на кованую скамейку под пальмами. Перед ним был отель – «Плаза», как гласили позолоченные буквы, нанесенные на штукатурку фасада. Получив от Коркорана записку Сьюзен, Трантер быстро сделал выводы. Рассуждения его были ошибочны, но интуиция не подвела. Он возбужденно задал один вопрос, на который Коркоран бесхитростно ответил. И этого оказалось достаточно. Как только он узнал, что Элисса остановилась в этом отеле, его охватил мучительный порыв. Порыв, в котором он увидел разрешение всех своих сложностей и избавление от страданий.

Легкий румянец выступил на его щеках, он взволнованно теребил цепочку часов, губы зашевелились в молитве.

– Господи, помоги мне, – простонал он, – помоги мне ее увидеть. Ты понимаешь, что́ я чувствую. Я хочу все исправить. Ты понимаешь, как сильно я хочу ее увидеть. Господи, помоги мне!

Он вскочил, бросился в отель и очень скоро оказался в гостиной, выходящей в холл. Там за одним из множества столиков в плетеных креслах сидели двое мужчин. Всматриваясь в них, Роберт замешкался. Одного он узнал, что не вызвало у него большого энтузиазма, – то был Дибдин. Со вторым – Карром – Роберт никогда не встречался. Уже не столь поспешно он двинулся в их сторону.

Встретили его холодно. Дибс что-то равнодушно буркнул, Карр хмуро навел на подошедшего мрачный заплывший глаз и демонстративно отвернулся.

– Я хотел сказать, – запинаясь, зачастил Роберт, – что искренне огорчен болезнью леди Филдинг. И очень рад, что моя сестра Сьюзен может быть ей полезной. Да, сэр, это чистая правда. Я глубоко вам сочувствую в связи с этим несчастьем.

Он оперся пальцами о край стола и наклонился вперед в попытке заверить этих двоих в своем расположении и участии.

Последовало долгое безразличное молчание, затем Дибс выдавил:

– Что вы здесь делаете?