Блюз черных дыр и другие мелодии космоса

Зимой 2000 года Джо Вебер поскользнулся на обледенелой дорожке перед зданием своей гравитационной обсерватории в Мэриленде. 81-летнему человеку стоило большого труда поддерживать обсерваторию в рабочем состоянии. Он оставлял свой автомобиль на вершине холма, поскольку не был уверен, что сумеет съехать вниз по крутому склону, и остаток пути до здания обсерватории проделывал пешком. Его нашли только спустя два дня – с множественными переломами костей и повреждениями грудной клетки, что впоследствии привело к развитию лимфомы. Восемь месяцев спустя, ночью 30 сентября, его супруге Вирджинии Тримбл позвонили из больницы и сообщили о кончине мужа. Тогда как раз сдавался в печать “Бюллетень Американского астрономического общества”. Некролог успели разместить именно в этом выпуске.

Еще задолго до смерти Джо Вирджиния Тримбл приняла решение не тратить силы на защиту полученных им результатов. “Наука – это самокорректирующийся процесс, но корректировка вовсе не обязательно происходит при нашей жизни”, – справедливо заметила она, когда мы встретились с ней в компьютерном зале кампуса Калифорнийского университета. Она продолжает отстаивать свою точку зрения: Вебер обнаружил нечто; было ли это гравитационными волнами или чем-то еще – неясно. Хотя велись бурные споры, никто так и не создал точной копии его инструмента. По сути, сравнивалось несравнимое.

– Джо говорил, что никто и никогда не сумел полностью повторить сделанное им, поэтому заявления об отсутствии подтверждения его результатов были не совсем обоснованными. Две группы, которые провели эксперименты, лучше других воспроизводившие эксперимент Джо, – одна в Японии и другая в Риме, под руководством покойного Эдуардо Амальди, – наблюдали события, похожие на те, что Джо наблюдал в Мэриленде. Была опубликована пара статей, где отмечались совпадения между Римом и Мэрилендом во время SN 1987А [взрыва сверхновой на достаточно близком от нас расстоянии, чтобы быть видимым невооруженным глазом в 1987-м]. В самом начале, еще до Копенгагенской конференции, состоявшейся в июле 1971 года, Владимир Брагинский прислал открытку, где сообщил о подтверждении им результатов. Брагинскому тогда не дали выездную визу, так что в Копенгагене его не было. Возможно, эти слова означали, что ему удалось повторить эксперимент. Конечно, позже, после всего, что случилось, он изменил свое мнение. Я пыталась продемонстрировать эту открытку, когда выступала на последнем Техасском симпозиуме, проходившем в Сан-Паулу в декабре 2012-го, но проектор ее перевернул.

Вирджиния показала мне скан жизнерадостной новогодней открытки, обклеенной почтовыми марками, в которой Брагинский писал:

Уважаемый профессор Вебер,

поздравляю Вас с Новым годом! Я надеюсь повидать Вас в Дании и сказать, что мне удалось подтвердить Ваши эксперименты. Искренне Ваш.

На открытке видна подпись: Брагинский. “Подтвердить Ваши эксперименты” вполне может означать “повторить Ваши эксперименты”, это признает и сама Вирджиния. (Брагинский вскоре опубликовал отрицательные результаты, что положило начало его “довольно-таки ожесточенной борьбе” с Джо Вебером.) Я с трудом различаю дату, однако Вирджиния связывает ее с копенгагенской конференцией: “Семьдесят первый, – говорит она, – это было еще до нашего знакомства”.

Ради исторической справедливости надо сказать, что Брагинский все-таки получил тогда выездную визу, и Кип отлично помнит его участие в конференции. Там был один драматичный момент: после некоего антисоветского выступления вся делегация СССР покинула зал, но Брагинский, вняв просьбам Кипа, потом вернулся и произнес примирительную речь. Позже у него были из-за этого неприятности.

Она называла его Вебер, а он ее – Тримбл. Они поженились в марте 1972-го, после того, как провели вместе три уикенда. “Веберу никогда не было сложно решиться на что-то”, – смеется она. Будучи двадцатью тремя годами старше жены, Вебер всегда настаивал на том, чтобы она делала то, что хотела и считала нужным. Возможно, учтя опыт семейной жизни со своей первой супругой Анитой, которая, пожертвовав карьерой ученого, целиком посвятила себя воспитанию их четверых сыновей, вдовец решил спокойно и с пониманием относиться и к работе Вирджинии, и к ее тяге к независимости, и к ее IQ. (В журнале Life, обложка которого кажется теперь винтажной, в статье под названием “IQ 180: что скрывается за лицом красавицы”, посвященной восемнадцатилетней на тот момент ученой, говорится, что, по ее мнению, мужчины подразделяются на три категории: “те, кто умнее меня, таких я встречала всего один-два раза; те, кто так думает, – имя им легион; и, наконец, те, кому вообще нет до этого дела”.)