Блюз мертвых птиц

Джессе наотмашь ударил ее ладонью по лицу. Его рука была большой и заскорузлой, как асбестовая черепица, и от удара у Катин потемнело в глазах. Он схватил ее за шею левой рукой, а правой выключил газ. Затем он поднял ее подбородок и заставил детектива посмотреть себе в глаза.

— Где твой ствол?

В месте удара ее левый глаз покраснел и наполнился слезами.

— Ты отправишься в тюрьму.

— Сомневаюсь. Когда я с тобой покончу, ты никому не захочешь об этом рассказывать.

Катин плюнула ему в лицо. Джессе приподнял ее в воздух, сжав руками, словно тисками, до треска ребер, и швырнул ее на стол. Затем он бумажным полотенцем вытер слюну с лица, поднял ее на ноги и снова швырнул, на этот раз в кресло, в котором сидел до этого.

— Не хочешь отвечать на мой вопрос? Где твой ствол?

Из носа у Катин шла кровь, а лицо дрожало от испытанного шока.

— Ты мужчина, ты в два раза больше меня. Но ты все равно меня боишься.

Лебуф схватил ее за волосы, намотав их на ладонь, и медленно поднял свою жертву из кресла, продолжая наматывать волосы, заставляя слезы бежать по ее щекам. Он вытащил наручники из-за ремня, скрутил ей руки за спиной. Надел один наручник на запястье, щелкнул стальным язычком в замке, другой захлопнул на второй руке и затянул браслеты так плотно, что вены на запястьях женщины взбухли, как синие струны.

— Собираешься орать? — спросил он.

— Нет.

— Это ты сейчас так говоришь. — Джессе скатал три бумажных полотенца в шар и запихнул его ей в рот. — Вот видишь, так и соблазна не будет.

Он приволок ее в спальню, достал перочинный нож и разрезал халат сзади и нижнюю юбку спереди, сняв их с нее, словно очищая луковицу. Ее глаза готовы были вырваться из орбит, пот градом катился со лба, она начинала задыхаться от бумажных полотенец во рту, которые настолько пропитались слюной, что вот-вот могли скользнуть вниз по горлу. Джессе схватил ее за лицо и толкнул на кровать.

— Что, не нравится? Подожди, гвоздь программы еще впереди.

Он начал издеваться над ней столь изощренно, что Катин, наверное, и не знала, что существуют такие способы причинить человеку боль. Но у Джессе Лебуфа была одна слабость, о существовании которой он и не догадывался. Он всегда считал себя осторожным человеком. Как законник, он рисковал только тогда, когда это было необходимо, и никогда не считал, что должен доказывать что-то своим коллегам. На деле проявления храбрости он считал театральным проявлением страха. Когда Волкодав отправлялся к забаррикадировавшемуся подозреваемому с обрезом помпового «ремингтона», у него не было никаких сомнений в исходе: только один человек покинет это здание живым. Большинство уголовников, особенно черных, бросали свое оружие и начинали умолять его за минуту до того, как он спускал курок. Уравнение всегда было крайне простым: он был лучше их, и они это знали, а потому он жил, а они умирали. Пусть люди называют это храбростью, для Джессе это был просто факт жизни.

Он закрыл дверь спальни, убедился в том, что все окна закрыты, и опустил жалюзи до подоконников. А затем включил напольный вентилятор, чтобы в комнате было прохладно. Джессе чувствовал себя комфортно и безопасно в этой среде, чувствовал, что он отгородился от всего мира и может делать все, что хочет, и так долго, как ему заблагорассудится. Все эти подсознательные выводы он считал свершившимся фактом.

В следующее мгновение бывший детектив услышал звук поворачивающейся дверной ручки за спиной и почувствовал, как открывшаяся дверь скользнула по ковру, сморщившемуся под его ботинком, когда он швырнул Катин Сегуру на кровать. Он поднялся с кровати, голый, его тело блестело от пота, рот и горло перехватило от мокроты.

— Кто ты? — вымолвил он.

Человек был одет в куртку с капюшоном и маску камуфляжного цвета. В грудь Джессе смотрел «ЗИГ-Зауэр Р226» с глушителем. Его взгляд метнулся к комоду Катин, где он оставил свой тридцать восьмой калибр, так и не вынув его из кобуры. Пистолет был на расстоянии пяти футов от него, по это было все равно что пять миль. Он почувствовал соль в глазах и попытался пальцами вытереть их от жжения. Его эрекция умерла, из подмышек поднималась уксусная вонь. Джессе слышал, как крыша поскрипывает на ветру.

— Эта женщина пригласила меня сюда. Спроси у нее, — прошипел он сквозь зубы. Мы с ней давно друг друга знаем, это мы так развлекаемся.

Он поймал себя на том, что поднимает руки безо всякого приказа, и почувствовал, словно молот стучал по наковальне у него в мозгу. Какие же подобрать правильные слова? Какой аргумент мог спасти ему жизнь? Какую ложь он мог предложить этому человеку, направившему «Р226» с глушителем ему в грудь?

— Это военный вариант пистолета. Я знаю, я служил в ВВС США, — выдавил он.

Человек подошел к кровати и рукой в перчатке вытащил кляп изо рта Катин Сегуры.

— Я знаю, кто ты, — сказал Джессе Лебуф, — ты та девчонка, что была в Пойнте. У тебя нет причин убивать меня.