Блюз ветренного города (СИ)

  Он внимательно изучил меня, а затем грубо сказал, что сам видел многое в последнее время, его сестра только что потеряла почку из-за волчанки, и мне нужно немного поспать, а не торчать всю ночь в приемной больницы.

  Мне очень хотелось последовать его совету, но за катящимися волнами усталости, обрушившимися на мой мозг, скрывалось чувство безотлагательности. Если бы Вико был здесь, нашел быто, что он искал, он мог быть на пути в Италию прямо сейчас.

  Телефон зазвонил. МакГоннигал выглянула из-за угла и взяла ее у патрульного, который ей ответил. После нескольких ворчаний он повесил трубку.

  «Ваш кузен еще не выезжал из отеля« Гарибальди », но его нет в комнате. Насколько известно персоналу зала, он не был там с завтрака сегодня утром, но, конечно, гости не входят и не выходят, когда они уходят. У тебя есть его фотография? "

  «Я встретил его вчера впервые. Мы не обменивались школьными ежегодниками. Ему за тридцать, он на дюйм или два выше меня, тонкие, рыжевато-коричневые волосы, немного длинные по бокам и зачесанные вперед, глаза почти такого же цвета.

  Я покачнулся и чуть не упал, когда шел к двери. Во внешней комнате хаос был больше, чем когда я приехал. Поверх брошенных книг и инструментов лежали серый порошок для печати и желтая лента с изображением места преступления. Я как мог обходил беспорядок, но когда я забрался в Trans Am, я оставил полосу серого порошка на ковриках.

  VII

  Хотя ее густые волосы теперь казались скорее серыми, чем черными, я узнал Барбару Фортьери, как только вошел в приемную хирургического отделения (теперь Барбара Кармайкл, сейчас пятьдесят два, вызвана с уроков флейты к отцу). Сначала она меня не узнала: я был подростком, когда она в последний раз видела меня, а прошло двадцать семь лет.

  После обычных восклицаний удивления и беспокойства она сказала мне, что ее отец ненадолго открыл глаза в больнице, как раз перед тем, как начали вводить анестетик, и произнес имя Габриэллы.

  «Почему он думал о твоей матери? Вы были недавно к нему? Иногда он говорит о тебе. И о ней.

  Я покачал головой. «Я хотел увидеть его, чтобы узнать, консультировалась ли Габриэлла с ним по поводу продажи чего-то ценного летом 1965 года, когда она заболела».

  Конечно, Барбара ничего об этом не знала. Ей тогда было двадцать с небольшим, она была помолвлена, выступала в мастере на Северо-Западе по игре на флейте и фортепиано, не заботясь о женщинах, которые приходили и уходили в магазин ее отца.

  Я отшатнулся от ее тона так же сильно, как и от ее слов, от ощущения Габриэллы как обожающего гарема. Я произнес жесткую фразу из сожаления по поводу нападения ее отца и повернулся, чтобы уйти.

  Она положила руку мне на плечо. «Прости, Виктория, твоя мама мне понравилась. Все равно меня это беспокоило, все время, которое он проводил с ней. Я думал, что он поступает неверно памяти моей матери ... во всяком случае,моего мужа нет в городе. Мысль о том, чтобы остаться здесь в одиночестве и ждать новостей. … »

  Так что я остался с ней. Мы болтали бессмысленно, чтобы заполнить время, о ее уроках, сольных концертах, которые она и ее муж давали вместе, о том, что я не замужем, и, нет, я не успевала за своей музыкой. Около девяти один из хирургов пришел сказать, что мистер Фортьери перенес операцию. Нож пронзил его легкое, и он потерял много крови. Чтобы убедиться, что он не пострадал от сердечного приступа, его поместили на искусственную вентиляцию легких в лекарственную кому на несколько дней. Если бы мы были его дочерьми, мы могли бы пойти навестить его, но это было бы шоком, и он хотел, чтобы мы были подготовлены.

  Мы оба скривились, предположив, что мы сестры. Я оставил Барбару у дверей приемной реанимации и потащился к Trans Am. Падал тонкий туман, тонким ореолом очерчивая уличные фонари. Я наклонил зеркало заднего вида, чтобы видеть свое лицо в серебряном свете. Эти угловатые скулы, несомненно, были славянскими, а мои глаза Тони были ясными, глубокими серыми. Конечно. Я определенно была дочерью Тони Варшавски.

  Улицы были скользкими. Я ехал очень осторожно, боясь собственной усталости. В безопасности дома желание спать поглотило меня, как буйный аппетит. Мои пальцы дрожали на клавишах от моей тоски по постели.

  Мистер Контрерас ворвался в холл, когда услышал, как я открываю дверь на лестничную клетку. «Ой, вот ты где, кукла.Я обнаружил, что ваш кузен торчит у входа и ждет вас, по крайней мере, я не знал, что он ваш кузен, но он все объяснил, и я подумал, что вы не захотите, чтобы он стоял там, не зная, сколько времени это будет быть до того, как ты вернешься домой.

  «Ах, кара кугина!» Вико появился позади моего соседа, но прежде чем он успел начать свой речитатив, хор собак утопил его, лая и пища, когда они промчались мимо него, чтобы поприветствовать меня.

  Я смотрел на него, потеряв дар речи.

  "Как дела? Вы работали хорошо? "

  «Моя работа была трудной. Я устал."

  «Так, может, я отведу тебя на ужин, на танцы, ты живой». Он говорил по-английски из уважения к г-ну Контрерасу, единственное итальянское слово которого - «граппа».