Ближе

Его слова режут по живому. Мне одновременно и хотелось услышать что-то подобное, почувствовать, что всё он понимает, а одновременно и невыносимо. В горле ком как-то сразу образовывается.

Сглатываю и перевожу дыхание. Смотрю на отца почти безотрывно, и он, наконец, тоже поднимает взгляд. Смотрит виновато. На этот раз неприкрыто.

А я не знаю, что сказать. И хочу закрыть тему, дать понять, что прошлое в прошлом — но не могу.

— Родителям необязательно быть близкими с детьми, — вместо этого проговариваю как-то сдавленно.

А ведь когда-то мы были… Когда мама была жива.

— Ненавижу Лену за всё, что она делала, — после небольшой паузы неожиданно выдавливает отец чуть ли не со злостью. — Я не смогу быть с ней дальше.

Не похоже, что он обращается ко мне. Скорее, выплёскивает эмоции вслух. И несколько месяцев назад я была бы рада услышать что-то подобное. Понять, что мачеха обломалась и будет вышвырнута, что я победила.

Но теперь я не соревнуюсь. Уж точно не за внимание собственного отца. И на мачеху мне почти плевать, она мне чужая. Да, потрепала немало нервов, но за эти дни я о ней даже не вспоминала.

— Не перекладывай ответственность, пап, — устало говорю, не видя в этом особого смысла. Нам с ним обоим было проще винить мачеху. — Я уже достаточно взрослая, чтобы понимать, что не всё из-за неё.

Он слегка вздрагивает, вдумчиво смотрит на меня, а потом медленно кивает. Сознаёт. И без моих слов, конечно, — да наверняка, но так результативнее.

— Ты снова назвала меня папой, — неуклюже пытается разрядить обстановку отец. И тут же вздыхает, встретив мой наверняка предостерегающий взгляд. — Я постараюсь всё исправить.

Он ведь искренне. Я вижу это, верю. И совсем не хочу быть палачом собственному отцу. В чём-то даже его понимаю — ему, наверное, было настолько некомфортно, что после смерти ушёл в себя и взвалил всё на меня, что к жизни было проще вернуться с чужим человеком, мачехой. Зацепиться за неё, отстраниться от меня. Верить, что это она его вдохновила жить дальше, а не стала хорошим отвлечением от нарастающего чувства вины.

Но в отличие от прежней себя, я не довольствуюсь пониманием ситуации. Я жду того же от отца. Его очередь разгребать.

— Не буду мешать, — миролюбиво обещаю. — Но и помогать тоже не буду.

Секундное замешательство на лице отца быстро заменяется улыбкой. Уже более уверенной, чем прежняя.

— Главное, не отдаляйся, — бодро заявляет он. — Мне этого достаточно, остальное решу сам.

Ухмыляюсь. А ведь сейчас мы наверняка оба в это верим, но я не подам вида. Не из вредности, а чтоб не расслаблялся. Между нами ещё есть стена, и не я её воздвигла. Не мне её сносить, пыталась уже.

— Решай, — уступчиво отвечаю, давая понять, что не собираюсь убегать. — У тебя раньше неплохо получалось.

Не знаю, к чему я добавляю это. Неожиданно хочется дать отцу послабления. Мне ведь и вправду легче становится теперь, когда мы обговорили, и я увидела раскаяние.

— Когда мама была жива, — глухо соглашается он.

Оно, конечно, так. Но я ведь и в настоящем, кстати, могу вспомнить положительные моменты. Например, отец высылал мне деньги в академии. Да, этим словно откупался, особенно после того, как я долгое время содержала нас двоих самостоятельно. Но всё же, совсем меня не бросали. Ещё и если вспомнить Дениса… Не знаю, совпадение ли — но они с мачехой ведь не зря пытались его от меня оградить. Возможно, это она поспособствовала назло мне, а возможно, отец и сам почувствовал что-то в этом парне не то. Хочется верить во второе.

— Не только, — уверенно возражаю. — Например, насчёт Дениса ты был прав. Зря я не послушала. С ним не стоило связываться.

Отец задумчиво хмурится, видимо, вспоминая детали происходящего тогда скандала.

— Мы тогда жёстко с ним, — осторожно говорит.

— В самый раз, — я отвечаю резче, чем собиралась, но не из-за негативных воспоминаний о Денисе.

А потому что и по реакции папы, и по этому «мы» понимаю, что всё это с подачи мачехи было. Просто так уж совпало, что мне во благо, а так она хотела наоборот.

Конечно, ему она наверняка наплела что-то, придумала причины от Дениса избавиться, но отец не стал разбираться. Ни в том, каков этот парень, ни в том, надо ли оно было на самом деле.

Вроде бы не новая для меня информация, да и, пожалуй, меньшая из скопившихся проблем. Поэтому быстро успокаиваюсь, вот только папа успевает уловить жёсткость в моём ответе.

— Что он сделал? — мгновенно настораживается.

Слегка раздражает это его несвоевременное волнение. Отец будто слишком старается, сразу хочет охватить все сферы моей жизни, включая и те, что уже безвозвратно упущены. У меня нет никакого желания рассказывать ему, что там было с Денисом. Как и делиться многим другим, уже не имеющим значения.

— Влад уже разобрался, — говорю тоном, закрывающим тему. — Это в прошлом. Я не пострадала.

Пусть для отца это будет так. Ни к чему ему знать про побои, да и зачем? Денис уже наказан. Причём не только физически.

Папа улавливает, что вопрос закрыт, а потому вдруг цепляется за другие слова:

— Влад… Он сильно тебя старше.