Ближняя Ведьма

Самая темная ночная пора позади, и мы снова трогаемся в путь. Вот уже виден мой дом. И вдруг Коул останавливается. Я догадываюсь, что там, по другую сторону холма, должно быть, кто-то из дозорного отряда, может, сам Отто. Коул прижимает руку к груди, не сводя глаз со склона. Я снимаю плащ и возвращаю ему.

– Коул, – я вдруг вспоминаю о важном. – Я нашла ее кости. Ведьмины. – Сама не знаю, почему я вдруг разволновалась, но у меня не было возможности сказать об этом Коулу раньше. Я стараюсь улыбаться – это для него. Ему это важно. – Я вернулась в лес и нашла их.

– Я был уверен, что найдешь. А что теперь?

– Утром, как проснемся, первым делом идем туда, – говорю я.

Но тут же вспоминаю, что мне нельзя было уходить сегодня. Я должна была сидеть рядом с Рен. Охранять Рен. Не спускать глаз с окна, которое без труда открыла призрачная копия Коула.

– Первым делом.

Я уже разворачиваюсь к дому.

– Спокойной ночи, Лекси.

– Увидимся через несколько часов, – уверяю я. Коул выпускает мои руки и исчезает.

Вот и мой дом, и Отто там – присел на табурет, который мама дала Тайлеру, тут и сморил его сон. Он уронил подбородок на грудь и похрапывает тихонько, будто в животе бурчит. Над горизонтом как раз появляется солнце, первые лучи освещают пустошь, возвещая о наступлении нового дня.

Скоро наступит утро, говорят они, ласково гладя траву. Скоро забрезжит день, и они отражаются в каплях росы. Первым делом, прибавляю я, залезая в окно и закрывая его поплотнее. Вижу знакомое гнездышко из простыни и одеял и с облегченным вздохом пристраиваюсь рядом. Первым делом мы все уладим.

Глава 27

В моем сне кто-то кричит.

Громкий, надрывный вопль подхватывает ветер. Звук путается, прерывается. А потом меняется, тянется долго и тонко, нарастает, но резко обрывается, и становится тихо. Совсем тихо, как в каменной лачуге сестер, куда не проникает даже ветер. Как душно. Я внезапно просыпаюсь. Ужасно жарко под одеялом, я слишком плотно в него завернулась. Единственный звук в комнате – мое сердцебиение, но оно отдается в ушах, да так громко, я опасаюсь, как бы не разбудить сестренку. Я проспала. Проснулась не на заре, как собиралась, а намного позднее. Слишком поздно. Сквозь щели в ставнях полосками пробивается неяркий солнечный свет. С трудом выпутавшись из простыней, которые обмотались вокруг меня, я внимательно осматриваю комнату, обвожу ее глазами, отмечая малейшие изменения.

У кровати стоят два деревянных столика, по одному с каждой стороны. На моем лежит себе отцовский охотничий нож в своих кожаных ножнах, со всеми зазубринами и потертостями. Но на столике со стороны Рен я вижу ее снятый с руки амулет, небрежно брошенный, он до сих пор слабо пахнет все так же – землей и чем-то сладким. Окно открыто, и светит солнце, и одеяло сложено все так же, как ночью. Но моей сестренки в этом уютном гнездышке нет.

Воздух застревает в моей груди. Возможно, Рен просто прикорнула в кровати у мамы, но мне становится не по себе. Я вскакиваю, кое-как одеваюсь, путаясь в одежде и морщась, когда задеваю глубокую царапину на ноге.

Пристегнув к поясу нож отца, я мимоходом бросаю взгляд в зеркало и откидываю упавшую на лоб темную прядь.

Пройдя по коридору, захожу в комнату моей матери. Пусто. Кровать не заправлена, на левой стороне, где раньше спал отец и которую обычно занимает Рен, не смята. На подушке никаких следов.

Нет Рен.

Из кухни слышны голоса, это мама и Отто. Голоса глухие, тревожные, в них слышится что-то ужасное, такое, что царапает горло и мешает подобрать слова. Я бегу туда, к ним.

– Где она? – задыхаясь, спрашиваю я, – Где Рен?

Ответ я читаю в глазах Отто, когда он бросает на меня тоскливый взгляд. В этом взгляде нет сочувствия, зато довольно ясно читается осуждение. Он нависает над столом, в одной руке у него кружка с чем-то горячим и крепким. Другая рука покоится на дробовике, который лежит на столе там, где должны были бы лежать караваи утреннего хлеба. Мама не печет. Она стоит у окна, уставившись в одну точку, и так крепко сжимает кружку чая, что пальцы у нее белее муки. У меня перед глазами все плывет и качается, и я понимаю, что это у меня трясется голова.

И тишина на этой кухне, и отсутствие ответа на мой вопрос, все это душит меня.

Подбежав к маме, я крепко обнимаю ее, чтобы она заметила, что я здесь. Я плоть от плоти и кровь от крови ее – и я здесь. В ответ она тоже сжимает меня в объятиях, и мы долго стоим так, в молчании. Пытаюсь дышать размеренно, пробую сосредоточиться. Я найду сестру, напоминаю я сама себе. Я найду ее, молча обещаю я маме. Сегодня мы с Коулом разыщем детей, мы все уладим. Я безмолвно повторяю это снова и снова, много раз. Рен не погибла. Надо подождать совсем немного, нам бы только добраться до леса.