«Ближние люди» первых Романовых

Историку заниматься изучением биографий московских царей и их «ближних людей» XVI–XVII веков сложно, у него нет права подменять вымыслом отсутствующие источники. Поэтому чаще всего приходится рассказывать о делах царства, а не о личности своих героев. Мы можем знать о состоявшихся событиях, но известия о них передаются в источниках самыми общими словами или содержат чисто этикетные формулировки. Конечно, иногда те или иные события можно сравнить между собой, выручает аналогия, но и в этом случае рассказ получается неполным. Простой перечень служб боярина князя Ивана Борисовича Черкасского, упомянутых в разрядных книгах, мало что дает для изучения его биографии без учета обстоятельств событий, в которых он участвовал. Поэтому выберем самые главные, подчеркивающие статус «ближнего человека» придворные дела, чтобы попытаться раскрыть еще и личную, биографическую информацию о князе Иване Черкасском.

Начнем с того, что князь Иван Борисович Черкасский с 1621 года назначался «снимать волоски у государя». Конечно, это совсем не было равнозначно обязанностям цирюльника… Не случайно эти церемонии «легчения» совпадали с главными праздниками Рождества и Пасхи, они символизировали еще особый почет и доверие боярину. До 1620 года эта почетная обязанность принадлежала боярину Борису Михайловичу Салтыкову. Но кроме избранных «ближних людей», постельничих и царских стряпчих никто из других придворных не должен был прикасаться не то что к самому царю, а даже к окружавшим его предметам. Царь был в глазах подданных помазанником Божьим, поэтому особое значение имели даже косвенные, полные символизма «касания». Более всего заметно это было при царских венчаниях, когда приближенные люди назначались держать на время царские регалии — корону, державу и скипетр. В царском дворце всегда следили, чтобы никто посторонний не касался царской одежды, украшений, других предметов во избежание колдовства и порчи (такие процессы время от времени возникали). «Снятие волосков» означало готовность царя после завершения Рождественского и Великого постов к новому, праздничному настрою жизни.

Свое право участия в этой церемонии боярин князь Иван Борисович сохранял почти двадцать лет, не уступая его никому практически до конца жизни. Только в 1640 году его сменит князь Борис Александрович Репнин. «Ближние люди», помогавшие царю «снимать волоски», щедро награждались за эту редкую придворную службу[74].

С 1620-х годов можно уверенно говорить об участии князя Ивана Борисовича Черкасского в важнейшей церемонии шествия «на осляти». В разрядных книгах этого времени приводятся точные сведения на сей счет. Оказывается, как и при составлении боярских книг и списков, снова стремились соблюсти «равновесие» в распределении мест при «выходе» патриарха Филарета в Вербное воскресенье. Поэтому в четные года — 132-й (1624) и 134-й (1626) в шествии участвовал боярин Иван Никитич Романов, а в нечетные — 131-й (1623), 133-й (1625) и 135-й (1627) — боярин князь Иван Борисович Черкасский[75].

Со времени своего возвращения царский отец патриарх Филарет стал наводить порядок в семейных делах. Прежде всего сына — царя Михаила Федоровича, но также, вероятно, и племянника — князя Ивана Борисовича Черкасского. Был организован новый поиск невест в Дании и Швеции для организации возможного династического союза царя Михаила Федоровича с протестантскими странами. Патриарх и бояре в близком кругу заново разобрали все подробности «дела Марии Хлоповой», вызванного ее внезапной болезнью во дворце, ставшей препятствием к браку. 15 сентября 1623 года, как описывает эту историю Иван Егорович Забелин, «в государеву комнату (кабинет)» были позваны «ближние бояре» Иван Никитич Романов, князь Иван Борисович Черкасский и Федор Иванович Шереметев. В их присутствии царь Михаил Федорович сам расспрашивал лекарей и окольничего Михаила Салтыкова. Рассмотрение дела продолжилось 19–21 сентября, после чего боярина Федора Ивановича Шереметева послали в Нижний Новгород, где на бывшем дворе Кузьмы Минина жила несостоявшаяся царица. В итоге выяснилось, что невесту оговорили, и бояре вынесли свой вердикт о вине в этом деле братьев Салтыковых, действовавших в своих интересах. Боярину Борису Михайловичу Салтыкову и его брату окольничему Михаилу Михайловичу не простили препятствий в «царской радости» (как называли свадьбу в источниках), они попали в опалу и были отправлены в ссылку из Москвы. Тем самым, как пишет Забелин, «окончилось время Салтыковых» и устранялся важный центр влияния во дворце, еще больше утверждая власть патриарха Филарета и близкого ему князя Черкасского.