«Ближние люди» первых Романовых

Однако мало было построить укрепления, надо было еще организовать сторожевую и станичную службу, позволявшую сдерживать и упреждать внезапные приходы врага для грабежа южных и юго-восточных уездов Русского государства. Создание новой границы, строительство городов, мобилизация служилого населения в пограничные гарнизоны и уезды — всё это было поручено князю Ивану Борисовичу Черкасскому и подчиненным ему боярам и воеводам: «…то свое государское и земское великое дело государь царь и великий князь Михайло Федорович всеа Русии положил на нем, боярине Иване Борисовиче, и на всех боярех и воеводех»[88]. Упоминание не просто «государева», но еще и «земского» дела — явное указание на решение одного из земских соборов конца 1630-х годов.

Отсутствие в Москве главы Боярской думы князя Ивана Борисовича Черкасского и других бояр, конечно, сказалось на управлении государством. Царю Михаилу Федоровичу в 1638 году пришлось письменно спрашивать мнение своих бояр по главным делам царства. Снова дало о себе знать беспокойное польско-литовское направление; в отношениях с соседями, несмотря на договоренности, по-прежнему не удавалось устранить проблему «умаления» царских титулов Михаила Федоровича, связанную с намеренными пропусками и сокращениями в титулатуре царя. С этим столкнулся посол к королю Владиславу IV окольничий Степан Матвеевич Проестев. По его возвращении всем боярам был направлен запрос от имени царя, что они думают по поводу действий дипломатов Речи Посполитой, «что их мысль»?

Ответ боярина князя Ивана Борисовича Черкасского был опубликован Сергеем Михайловичем Соловьевым. Как глава всей рати, князь Черкасский организовал сбор отдельных мнений членов Боярской думы, находившихся в войсках. Каждому из бояр и окольничих была отослана «выписка с ответного письма панов радных» с обращением, «чтоб они подумали об этом и мысль свою отписали». «И я, холоп твой Ивашка с товарищами, — писал царю Михаилу Федоровичу князь Иван Борисович о присланном для сведения дипломатическом документе, — думали о начальном, большом деле, о твоем государском титуле, о том, какое наказание сделано Потоцкому и дьячку: паны написали неправдою, вопреки своему сеймовому последнему приговору; когда были у тебя королевские посланники, то клали перед боярами книгу печатную своего сейма, и в ней написано: кто станет после этого сейма писать твое государево имя с умаленьем, того казнить смертью; а теперь написали малое наказанье». То есть бояре во главе с князем Иваном Борисовичем Черкасским обращали внимание на прямые нарушения обещаний дипломатов Речи Посполитой казнить смертью за намеренное искажение царского титула.

Заочно, через боярина князя Ивана Борисовича Черкасского, царь обсуждал с боярами и другие важные вопросы: о «союзе польском против крымцев», «межевом деле». Однако бояре склонны были по большей части отдать всё на усмотрение государя, подтверждая, что готовы стоять «за царскую честь». Лучше всего в письме князю Черкасскому об этом написал другой боярин, князь Дмитрий Михайлович Пожарский: «Мне, князь Иван Борисович, одному как свою мысль отписать? прежде всего нужно оберегать государское именованье; о гонцах и купцах написано в утвержденных грамотах, а про межеванье и про писцов его государская воля, как ему, государю, годно и как вы, бояре, приговорите; а хорошо, если б межевое дело Бог привел к концу, чтоб ему, государю, было годно и бескручинно и всем бы православным христианам быть в покое и тишине»[89].

Служба в Тульском разряде длилась до 17 сентября 1638 года, а 2 октября боярин князь Иван Борисович Черкасский возвратился в Москву, где «был у государя у руки того ж дни», а также на царском «столе». Видимо, поэтому царь задержался с Троицким походом и вышел из Москвы только 4 октября. В этой поездке в Троице-Сергиев монастырь и далее в Переславль-Залесский рядом с царем находился уже не князь Черкасский, а боярин Борис Иванович Морозов, что предвещало перемены в окружении царя[90].

Последние годы жизни князя Ивана Борисовича Черкасского, видимо, были омрачены болезнью. Он уже не мог, как прежде, постоянно участвовать в делах Боярской думы. Косвенным свидетельством его болезни можно считать оставление его во главе боярской комиссии в Москве во время царского похода в Вязники в декабре 1640 года. Такова была обычная практика: назначать при отсутствии царя в Москве приближенных бояр для рассмотрения срочных дел. В 1630-х годах переписку с царем Михаилом Федоровичем о делах в Москве вели, как правило, бояре Федор Иванович Шереметев и князь Иван Андреевич Голицын. Назначение князя Ивана Борисовича Черкасского ведать дела в Москве в отсутствие царя хотя и оставалось почетным, но было очевидно вынужденным.