«Ближние люди» первых Романовых

Царь Михаил Федорович испытывал явные трудности в управлении государством. Сказывался отложенный «эффект» поражения в Смоленской войне, последствия чрезвычайного напряжения ратных людей и финансов при сборе новой пятины. Несмотря на возобновление земских соборов, взаимоотношения царя и Земли совершенно расстроились. Служилых людей, видевших злоупотребления в приказах, не имевших возможности добиться суда и управы на «сильных людей», страдавших от крестьянских побегов в боярские вотчины, перестал удовлетворять обычный совет с представителями уездов на соборе. Показательным стал отказ от участия в выборах на земские соборы; местные дворяне и дети боярские стали воспринимать свое участие в соборах как еще одну обременительную службу, поэтому воеводам на местах приходилось «назначать» выборных. Гораздо эффективнее оказались коллективные челобитные дворян и детей боярских: находясь на службе в полках, они вырабатывали общие требования и посылали челобитчиков из полков в Москву, представляя свои требования на рассмотрение царя Михаила Федоровича.

Даже в этих челобитных уездного дворянства, пытавшегося повлиять на царя для устранения неустройств в суде и сыске крестьян, слышны одобрительные отзывы о службах князя Ивана Борисовича Черкасского. С весны 1641 года в столице стал назревать целый бунт, вызванный действиями кравчего князя Семена Андреевича Урусова. По словам автора продолжения «Нового летописца», этот царский приближенный «у себя на дворе муромца сына боярсково бил и медведем травил»[91]. В ответ служилые люди «ходили по Москве кругами», собираясь вместе, как казаки. После чего уездные дворяне «о крестьянех и о иных своих обидах учинили челобитье на бояр», добиваясь решения своих отложенных в приказах дел. Тогда и вспомнили службу князя Ивана Борисовича Черкасского двадцатилетней давности, «как де бояре… в полате сидели, и им о своих обидах и о всяких делех бити челом было незаборонно». И хотя Сыскной приказ «что на силных бьют челом у приказных дел» возобновили, во главе приказа был поставлен не князь Черкасский, а боярин Федор Иванович Шереметев, понемногу приходивший ему на смену в приказных делах.

23 июля 1641 года Боярская дума рассмотрела требования коллективных дворянских челобитных и удовлетворила большую их часть. К сожалению, нет возможности определить степень участия отдельных «ближних людей» царя Михаила Федоровича в принятии этих решений. Но их направленность на достижение согласия с требованиями уездного дворянства в какой-то мере может считаться признаком участия в делах князя Черкасского. Дума согласилась с необходимостью возвращения насильно захваченных крестьян, установила десятилетний срок сыска беглых людей, приняла меры для возвращения на службу всех уездных детей боярских, введя запрет на их «похолопление» (напомним, что первый самозванец, уездный сын боярский из Галича Григорий Отрепьев, служил именно холопом во дворе бояр Романовых). Возможно, готовилась и обычная в таких случаях раздача денежного жалованья, но в Приказе приказных дел этим снова занимался боярин Федор Иванович Шереметев, а не князь Черкасский…

Принятые меры позволили лишь ненадолго успокоить начавшиеся волнения. Зимой 1641/42 года, когда многие уездные дворяне приехали к Рождеству в столицу, в Москве пошли слухи «про бояр, что боярам от земли быть побитыми». Нижегородский сын боярский Прохор Колбецкий, передавая домой новости, написал в своей «грамотке», что в Москве «сметенье стало великое» (из розыска об этом письме и известны детали происходившего)[92]. Разрешилось всё проведением знаменитого Земского собора по поводу Азова. Указ 3 января 1642 года о проведении собора был принят по докладу Боярской думы. На соборных заседаниях предполагалось «поговорить» с выборными «лутчими людьми» и расспросить, «что их мысль об Азове». Собор созвали срочно, поэтому представительство на нем, скорее всего, обеспечили по принципу «мобилизации» представителей уездов, находившихся в это время в Москве.