«Ближние люди» первых Романовых

Ко времени «осадного сиденья в королевичев приход» 1618 года положение братьев Бориса и Глеба Ивановичей при дворе укрепилось настолько, что они перечислены на первом месте среди семи «комнатных стольников» царя Михаила Федоровича. В составленном «Осадном списке» этот чин вообще впервые назван официально в разделе «Столники. У государя царя и великого князя Михаила Федоровича в комнате». Запись имени в «Осадном списке» позволяла претендовать на перевод в вотчину части поместной земли. Для «комнатных стольников» ограничений не было, царь мог пожаловать их по своему разумению. Следствием стало пожалование Бориса Ивановича Морозова вотчиной в Закудемском стану Нижегородского уезда (из его же поместья, состоявшего из прежних дворцовых и бортных сел). Показательно, что ранее там получил вотчину Кузьма Минин за службу по «очищенью» Московского государства (мининские владения, как мы помним, впоследствии перешли к боярину князю Ивану Борисовичу Черкасскому)[122]. «Соседями» Морозовых, также имевшими свои вотчины и поместья в Нижегородской земле, стали и другие заметные думцы и аристократы, включая думного дьяка Ивана Грамотина и астраханского царевича Михаила Кайбулина[123].

Борис Иванович Морозов принимал участие во встрече царского отца митрополита Филарета. По сообщению одной из разрядных книг, «комнатный стольник» Морозов был выслан навстречу возвращавшемуся из плена митрополиту Филарету вместе с братьями Салтыковыми. Царь Михаил Федорович такими назначениями представлял отцу ближайшее окружение. Впрочем, скоро выяснится, что у будущего патриарха были свои предпочтения в подборе круга «ближних людей» царя. Филарет будет стремиться устранить чрезмерное влияние на царя родственников матери, великой инокини Марфы Ивановны. Падение Салтыковых, отправленных в опалу в связи с новыми открывшимися обстоятельствами «дела Марии Хлоповой», не могло не сказаться на положении братьев Морозовых. Стольник Борис Морозов оставался при дворе и по-прежнему чаще других бывал в «комнате», но путь в бояре для него, пока был жив царский отец патриарх Филарет, оказался закрыт.

Может быть, еще и по этой причине он приложил все свои усилия и незаурядные административные таланты к собственному обогащению, приумножая и налаживая хозяйство в разраставшихся вотчинах. Его оклад стольника в книгах Устюжской четверти в начале царствования Михаила оставался неизменным — 90 рублей, и это была не такая большая сумма[124]. Даже некоторые менее заметные стольники, не входившие в число «спальников», и московские дворяне имели сравнимые оклады. Но дело в том, что, в отличие от других служилых людей двора, стольник Борис Иванович Морозов мог в любой момент получить деньги в свой оклад (не считая еще других денежных выдач и подарков царя). В то время как рядовым служилым людям жалованье за службу могли задерживать годами и выдавать его не сразу или частями. С конца 1620-х годов во владении стольника Морозова оказываются новые «купли» — подмосковные вотчины в Горетове стану Московского уезда и в Городском стану Звенигородского уезда. Предприимчивый стольник покупал пустоши и порозжие земли и превращал их в населенные крестьянами владения, приносившие вотчиннику большой доход.

Имя стольника Бориса Ивановича Морозова по-прежнему редко попадало на страницы дворцовых разрядов. Однако свое положение первого «комнатного» стольника он сохранил. В чине свадьбы царя Михаила Федоровича с княжной Марией Владимировной Долгоруковой стольник Борис Морозов упомянут в числе «поезжан» наряду с другими родовитыми царскими приближенными. Во время свадьбы царя с Евдокией Лукьяновной Стрешневой «поезжане» и «комнатные стольники» были с царем в «мылне». Следовательно, в отличие от братьев Салтыковых, позиции придворного Морозова сохранились, он остался в ближнем царском круге.

Всего лишь однажды в середине 1620-х годов стольник Борис Иванович Морозов лично участвовал в общих царских приемах: «вина нарежал» во время приезда шведских послов. То есть почти за десять лет со времени первой записи его имени в дворцовых разрядах он так и не получал никаких более высоких назначений. Обычно для участия в парадных приемах иноземных послов из Персии, Швеции и других стран Борис Морозов выставлял даточных людей, собиравшихся в зависимости от количества дворов во владении царедворцев. И он мог себе позволить представить ко двору от 15 до 22 человек, уступая только самым первым боярам — Ивану Никитичу Романову и князю Ивану Борисовичу Черкасскому. Другие же бояре из окружения царя обычно выставляли только 7–10 человек. Всё это отражало растущие амбиции и земельные богатства стольника Морозова, но было слабым утешением для отодвинутого в тень царедворца.