«Ближние люди» первых Романовых

Письму учил царевича Алексея другой дьяк — Григорий Львов, со временем ставший главой Посольского приказа. Царевичу настолько полюбились его умело отточенные перья, что и позднее, уже вступив на престол, он просил дьяка Львова «очинить» ему их. Сохранились собственноручно написанные царем письма («грамотки»), заметки для памяти. В отличие от предшественников на троне, диктовавших свои документы, Алексей Михайлович часто писал их сам.

Очень рано царевича стали учить и шахматам. Правда, сказывалось, что царевич был еще ребенком, поэтому после короткого знакомства наследника царства с деревянными шахматными фигурами пришлось покупать новые, костяные. Но скоро и их вынуждены были отдать в починку. Тогда шахматы сделали из слоновой кости, чтобы они больше не ломались!

В ведении Бориса Ивановича оказалось не только устроение жизни царевича, но и штат его двора. У царевича Алексея появились свои стольники — его сверстники, конечно, просто игравшие с ним в царском дворце. Дальновидные взрослые понимали, как в будущем могла складываться карьера таких детей, когда наследник вступит на престол. Отбор в стольники царевича показывает, что там были представители родственных царских родов: Родион Матвеевич Стрешнев, двоюродные братья царя по матери Афанасий и Дмитрий Иванович Матюшкины. Среди стольников царевича оказались сыновья боярина Никиты Ивановича Одоевского — князья Михаил и Федор, родственник боярина князя Бориса Михайловича Лыкова — князь Алексей Алексеевич Лыков. В стольниках царевича оказались и дети второго царского «дядьки» Никифора Сергеевича Собакина, а также люди, «близкие» к самому боярину Морозову из родов Плещеевых, Салтыковых (Петр Михайлович — сын Михаила Михайловича Салтыкова) и Морозовых. Состав стольников показывает, что их подбор напрямую зависел от воспитателя царя боярина Морозова, в таких назначениях вряд ли можно было пройти «мимо» него. Так он повлиял на складывание будущего царского ближнего круга[129].

Боярин Борис Иванович Морозов заботился не только об обучении, но и о развлечениях царевича Алексея. Недавно историк Степан Михайлович Шамин в статье про «цирк царевича Алексея Михайловича» подробно рассказал, как рано в царском дворце появились разнообразные «артисты» — «накрачеи» (барабанщики), «метальники» (канатоходцы и жонглеры), трубачи и мастера органного дела. Для каждого из них тоже заказывались «немецкие» костюмы, в которых они давали свои представления, условно названные исследователем «цирком». Живых зверей и птиц тоже можно было видеть во дворце, среди них был даже слон, привезенный в дарах от персидского посольства[130]. Рано приучился царевич и к охотничьим забавам своего отца. Один из его циркачей — Лодыгин раньше имел отношение к сокольничьему делу. Наставником царя в охоте с ловчими птицами мог быть и сам боярин Борис Иванович Морозов (если вспомнить упоминание о такой охоте с «гофмейстером» царевича в сочинении Адама Олеария). Как блестяще разбирался царь Алексей Михайлович в соколиной охоте, показывает составленный им «Урядник сокольничьего пути». Освоить все премудрости ловчего дела сразу было невозможно, за этим видны годы упражнений и настоящее увлечение охотой с соколами, ястребами и кречетами.

Кроме царевича Алексея боярин Борис Иванович Морозов следил за воспитанием и других детей царя Михаила Федоровича. Младшему брату царевича Алексея Ивану Михайловичу был подобран в «дядьки» младший брат самого боярина Морозова — Глеб Иванович. Так воспитание царских детей на какое-то время оказалось в ведении братьев Морозовых. Сразу сказалось это и на положении боярина Бориса Ивановича: его имя упомянуто в разрядных книгах на первом месте во время царского «стола» в Троице-Сергиевом монастыре 8 октября 1638 года (раньше в таких походах он упоминался только как «дядька» царевича Алексея). Другим приглашенным боярином был Борис Михайлович Салтыков, только на этот раз Морозов был выше своего прежнего покровителя. Глеб Иванович Морозов, тоже получивший боярский чин в связи с назначением в воспитатели царевича Ивана, был на следующем царском приеме в Переславле-Залесском 14 октября 1638 года вместе с царским тестем Лукьяном Степановичем Стрешневым.

Перемены в положении братьев Морозовых были связаны с судьбой «главы правительства» князя Ивана Борисовича Черкасского. До этого времени именно князь Черкасский всегда был на почетном месте первого царского боярина в осеннем Троицком походе. После службы в Тульском разряде в 1638 году боярин князь Иван Борисович Черкасский постепенно начинал сдавать бразды правления в разных приказах боярину Федору Ивановичу Шереметеву, но тот был еще старше князя Черкасского. Царский прием в Троице-Сергиевом монастыре был не просто знаком расположения к одному из новых «ближних людей», но и предвестником перемен, связанных с будущим выдающимся положением боярина Морозова при дворе.