«Ближние люди» первых Романовых

Потрясение все-таки было велико. В арзамасских вотчинах стали появляться челобитчики «для крестьян», иногда уже с грамотами Бориса Ивановича о выдаче их прежним владельцам. Отмахнуться от нараставшего напряжения и беспокойства крестьян боярской вотчины было невозможно. Поэтому боярин Морозов требовал от своих приказчиков разговаривать с челобитчиками — дворянами и детьми боярскими, «покладным обычеем», чего раньше, видимо, не было. Борис Иванович, увидев силу уездных дворян, собравшихся вместе в Москве, соглашался иначе говорить со своими соседями. «Кому доведетца», крестьян отдавать, у других «упрашивать сроку» и немедленно писать к самому Морозову. Главное, чтобы «вотчины не осиротить». Самым опасным оставался приезд «скопом» и «з большим шумом» в морозовские вотчины. Поэтому Борис Иванович и наказал своим приказчикам действовать «покладно», уговаривая челобитчиков, «какое они безверемянье увидели, хотят вотчину мою разорить»[168].

Надежды боярина Морозова уговорами уладить дела с соседями, убедив их потерпеть, не оправдались. Дела, не решавшиеся лет за «пять-шесть» до этого, то есть с момента значительного возвышения боярина Бориса Ивановича в царском окружении, стали предъявляться одно за другим. Кроме небогатых собственников из числа местных дворян, воспользовавшись моментом, в схватку за спорную землю вступили и другие представители боярской и княжеской элиты. Оказалось, что у арзамасских крестьян боярина Морозова застарелые споры с крестьянами боярина князя Василия Андреевича Голицына (отца будущего временщика при царевне Софье Василия Васильевича Голицына). В июле 1648 года дело дошло до вооруженных столкновений крестьян, стрелявших из лука в приказного человека боярина Морозова, чтобы захватить спорную деревню, которую им приказано было выжечь и разграбить. По словам крестьян, такой приказ якобы им отдал сам князь Голицын: «…а говорят, что де к ним, к прикащику и ко крестьяном, князь Василей Ондреевич писал, а велел вотчину Бориса Ивановича розорить всю без остатку». Конечно, видя падение «правительства» Морозова, многие хотели бы с ним посчитаться, и в этом случае арзамасские крестьяне, узнав о событиях в Москве, воспользовались моментом. Подобные жалобы боярину Морозову поступили еще на крестьян князей Григория Григорьевича и Федора Григорьевича Ромодановских, тоже бивших и грабивших морозовских крестьян со ссылкой на пришедшее из Москвы письмо. «А иные де такие невежливые слова говорят, что и писать нельзя», — отчитывался приказной человек Корнила Шанский.

Соседние землевладельцы знали твердо, что наказания за возвращение крестьян и грабеж имущества им не будет. Мстили они и за пресловутую «полесовщину», когда за вход в лес взимали «по алтыну»: «ныне де вам не старая пора». Из отписок, отосланных боярину Морозову в Москву, рисовалась совсем безрадостная картина. Повсюду, куда приезжали люди и крестьяне боярина Бориса Ивановича, их били и грабили в надежде уничтожить морозовскую вотчину «без остатку». Крестьяне оказались «заперты»: «на торги, и в лес для угоды, и на боярскую работу, и на свою пашню от их угрозы в поля выехать не смеют». Получив эти известия, боярин Борис Иванович Морозов обратился в Москве к князю Василию Андреевичу Голицыну. Из разговора с ним получалась совсем другая картина, виновником противостояния с соседями оказался сам приказной человек Корнила Шанский. Именно он хватал и сажал в земляную тюрьму крестьян князя Голицына, возвращавшихся с торга, «похвалясь» перед ними, что их село будет за боярином Морозовым. Борис Иванович выговорил ему: «И то ты делаешь не гораздо, не по моему указу, вотчину мою с окольными людьми ссоришь». Он обещал во всем разобраться и наказать своего приказного человека, если его действия подтвердятся: «И от меня тебе быть в кручине»[169].