Ближний Круг

— Не похоже, чтобы ты была в восторге от этого визита, — заметил я.

Клавдия положила визитку на стол. Поморщилась.

— Комаров… Знаю я таких «господ», насмотрелась. Требование анонимности означает, вероятнее всего, просьбу излечить от дурной болезни. Или вернуть мужскую силу. Или что-то подобное… Лично я с господином Комаровым никогда не встречалась, но его репутация говорит сама за себя.

— Я могу пойти с тобой?

— Зачем? — удивилась Клавдия. — При тебе он не станет откровенничать.

— Его откровения меня не интересуют. Хотя, если потребуется немедленное лечение, не хотелось бы оставлять тебя одну. Просто я косвенно знаком с Комаровым, и как раз собирался в ближайшее время с ним встретиться. А тут — на ловца и зверь бежит. Моё дело не займет много времени, обещаю.

— Вот как? Никогда бы не подумала, что ваш род может что-то связывать с Комаровым.

Я развёл руками:

— Так уж получилось. Сам не в восторге. Надеюсь, что сегодня покончу с этим раз и навсегда.

— Что ж, идём.

Я распахнул перед Клавдией дверь, мы вышли в коридор.

— Признаться, при тебе и я буду чувствовать себя более уверенно, — смущенно проговорила она. — После визитов таких, как Комаров, всегда остается какой-то мерзкий осадок.

— Догадываюсь… Не волнуйся, я буду рядом. — Я обнял её.

Мы вошли в кабинет Клавдии. Она села за стол, я, не придумав себе другого места — напротив.

Через минуту в дверь деликатно постучали. На пороге появилась та же медсестра.

— Клавдия Тимофеевна, вот этот посетитель… Прошу вас, — она пропустила вперёд Комарова.

— Рад приветствовать, многоуважаемая Клавдия Тимофе… — вальяжно начал Федот. И не договорил.

Замолчал, уставившись на меня.

— Что с вами? — спросила Клавдия.

— Э-э-э, — проблеял Комаров.

— Вас так удивляет присутствие в моей клинике представителя рода Барятинских? — Клавдия приподняла брови. — Так спешу напомнить, что я и сама — урожденная баронесса Вербицкая.

— Это мы — с полным пониманием, — поспешил заверить Федот. — Чай, вашу милость весь Петербург знает. Простой люд ежедневно в молитвах поминает, дай Господь вам доброго здоровьичка. — Он сноровисто перекрестился. — А вот их сиятельство — не припомню, чтобы были замечены в богоугодных делах. — Федот справился с собой. Приосанился. — Дозвольте представиться — лично-то мы, сколь помню, не знакомы. Комаров Федот Ефимович. А вы — князь Константин Александрович Барятинский, ежели не ошибаюсь? Сын покойного Александра Григорьевича?

— Не ошибаетесь, — кивнул я.

Комаров состроил скорбную мину.

— Знавал я вашего батюшку, да-с… Царство ему небесное. Широкой души был человек.

Он шагнул ко мне, протянул руку.

— Будем знакомы.

Я поднялся, пожал. Со стороны себя не видел. Но догадывался, что выражение моего лица обещает Федоту всё, что угодно — только не предстоящую радость знакомства. И его это, похоже, крепко сбивает с толку. Не такой реакции ждал от шестнадцатилетнего подростка, чьё семейство считал загнанным в угол.

— Мне, увы, не довелось общаться с покойным Александром Григорьевичем, — сухо сказала Клавдия. — Но относительно широты души — спешу заметить, что Константин Александрович присутствует здесь, дабы оказывать мне помощь в целительстве. Я не сумела бы справиться со многими недугами, если бы не его вмешательство. Константин Александрович — достойный сын своего отца. Александр Григорьевич мог бы им гордиться.

— Вот оно что… — пробормотал Комаров.

— Могу узнать, что вас привело ко мне?

Клавдия указала Комарову на кресло, стоящее перед её столом. Напротив того, в котором сидел я.

Под моим пристальным взглядом вальяжность и спесь Федота испарились окончательно.

— Я, собственно… — пробормотал он. — Я, ничего такого… Напротив — с огромной нашей благодарностью к вам, многоуважаемая Клавдия Тимофеевна!

Клавдия смотрела непонимающе.

— Товарищей моих верных приняли в клинику, не прогнали с порога, — пояснил Федот. — Прошлой ночью к вам сюда на карете скорой помощи троих привезли. Это я настоял, чтобы непременно к вам! Врать не буду — не чаял, что выживут. Думал, брешут люди, когда про тутошние чудеса рассказывают. За соломинку хватался… А вы — буквально из мёртвых подняли!

— О ком вы?

Клавдия всё еще не понимала. В отличие от меня.

— Сазонов Николай, — принялся загибать пальцы Комаров, — Тишкин Семён, да Смирнов Митька.

— Вот оно что, — проговорила Клавдия. — Те трое, с огнестрельными… Это всё — ваши люди?

— Соратники ближайшие, — кивнул Комаров. — Как братья мне родные!

— И потому их сопровождали ваши слуги, а не вы лично? — усмехнулась Клавдия.

— Не мог сопроводить. — Комаров понурился. — Никак не мог, при всем моём великом желании.

— Я могла бы спросить, при каких обстоятельствах эти люди получили огнестрельные ранения, — недовольно проговорила Клавдия. — Но, полагаю, правду вы не скажете.

Комаров прижал руки к груди:

— Помилуйте, благодетельница! Отчего же не сказать? Спьяну дурь молодецкая поперла. Бывает, знаете ли. Перепились, вот и — того… Переборщили.

— Да-да, — усмехнулась Клавдия. — Характер ранений говорит именно об этом. Исключительно «дурь» и «переборщили».