Ближний круг, ч. 1

Это была длинная, на вид состоявшая почти из одного ствола массивная винтовка. Толстый как лом, рифленый ствол с дульным тормозом, неожиданно короткая, почти квадратная ствольная коробка с массивной стальной рукояткой затвора, состоявший из массивных прутков приклад, который можно было разобрать и собрать. Поверх всего этого — прекрасный, тридцатидвухкратного увеличения прицел Unertl в стальном корпусе, разработанный по особым спецификациям и изготовленный в количестве восьми экземпляров. Это была снайперская винтовка М500 корпуса морской пехоты США в специальной версии, предназначенной не для дистанционного подрыва морских мин — а для убийства. Смерти в ее лучшем исполнении. Вот ты жив — и вот ты уже мертв.

Он был один. Он всегда был один. Одному проще, отвечаешь только сам за себя. Не более того. И если допустишь ошибку — отвечать тоже придется только тебе.

Он пришел сюда три дня назад и все это время ничего не ел. В книгах рассказывают, как снайперы гадят в штаны или закапывают нагаженное руками. Чушь — если ты нагадишь себе в штаны, то это может иметь самые разные последствия. Твоя кожа воспалится, пойдет язвами и рано или поздно ты получишь заражение крови. Запах привлечет насекомых, а возможно — его учует особо чувствительный солдат при прочесывании. Наконец снайпер на задании — может погибнуть в любой момент, и тогда враги найдут его навалившим в штаны, будут над ним смеяться и тем самым он окажется обесчещенным. А бесчестие — это как шрам на дереве: с каждым годов все толще и толще.

Так что проще — ничего не есть.

Вода у него была. Он принес с собой что-то вроде резиновой грелки с длинной трубкой, в ней была подслащенная вода, чтобы хоть как-то питаться и компенсировать выведение воды из организма с потом. Человек теряет воду через кожу всегда, просто на холоде это не заметно. Но без еды ты может прожить до двух недель, если достаточно подготовлен — а вот если ты не будешь пить — ты умрешь максимум через пару дней. Поэтому — каждые три часа он делал по небольшому глотку. И думал о доме...

Нельзя сказать, что ему было здесь легко. Благодаря присутствию чаек и других птиц — здесь почти не было насекомых, но вот мышцы от долгого лежания в неподвижности ощутимо болели. Для того, чтобы не облежать их и быть в постоянной готовности — он поочередно то напрягал, то расслаблял каждую группу мышц, вспоминал ее название, чтобы не сойти с ума и делал упражнения на нее. В стране, куда он пришел — они достигли выдающихся успехов в знании природы человека и скрытых его способностей и научились превращать человека в некое подобие ниндзя. Это было плохо — потому что в той стране, куда он пришел — сложно было найти человека, который бы не желал смерти его Родине. Даже воинский клич здесь был «за объединение». Впрочем, и на его Родине тоже много чего добились, один «вьетнамский шаг», когда человек передвигается не отрывая ступней от пола — чего стоит. Не верите? Дело ваше.

Он не нуждался в вере.

В двух с половиной километрах от него — кипела работа. На высоких, поднятых на пару десятков метров над землей висело маскировочное полотнище — его уберут в последний момент. Под полотнищем, на специальной бетонной дороге стояла машина. Большая, шестиосная, с двумя кабинами — кому-то она показалась бы красивой, кому-то уродливой. Эта машина была выкрашена в зеленый цвет и на ее спине — лежало серебристое тело ракеты. Эта ракета была предназначена для того, чтобы в час «ч» испепелить его Родину, их города, их дома. Чтобы не осталось никого, кто мог бы противостоять коммунистической агрессии.

Если он не сделает свою работу.

Он мог выстрелить в любой момент. Ракета была на жидком топливе, и он сам видел, как в ней подъезжали заправщики — массивные, приземистые цистерны на шасси старого советского грузовика, который теперь изготавливали здесь. Но он не хотел стрелять. Сейчас — выстрелит только дурак, а он ждал подходящего момента.

И шанса — который будет всего один.

Где-то в небе рокотал вертолет. Контроль пуска, но там находятся и снайперы. Очень хорошие снайперы — но они его не видят, и ему не помеха. Никто даже не думает, что можно стрелять с двух с половиной километров.

Все это — просчитывалось на компьютерах КЦРУ[62]. При одном выстреле вероятность попадания семьдесят процентов, при двух — близкая к ста. Дело в том, что по настоящему точным может быть только второй выстрел, с поправками по результатам первого попадания. Первый выстрел — будет его победой. Второй — будет его смертью. Но он был готов и на это. Неважно, когда умереть, важно — ради чего.