Близкие

            Нет прощения Костику. А ему нет прощения от матери. Нет прощения от Оксаны. Может, и не нужно оно ему. Может, без надобности. Он уже не собирает никакой картины из рассыпавшихся пазлов – тем более, фантастической картины – с огромными деревьями, добрыми животными и близкими людьми.

26. ТАК МОЯ МЕЧТА СБЫЛАСЬ.

            Наконец, она звонит.

            Денис ждал этого звонка и боялся его. И вот она звонит.

            Он еще надеялся, что, может, чудом, этого не случится. Но она звонит.

            И он уже не раз и не два подбирал слова, чтобы ответить ей, объяснить, но теперь накрывает телефон ладонью и прижимает его к столу. Под ладонью мерцает холодный свет – свет смертельного ужаса. Рука цепенеет. Пальцы сводит. Горло сдавливает спазмами.

Телефон замолкает. Денис успевает схватить воздуха до нового звонка. Звонок не медлит…

            Уже вечер, и косые лучи врезаются в комнату. Высвечивают бледное лицо Дениса. Он уже слышит в трубке ее голос, но не может ответить – нужно еще немного времени. Времени, которого нет.

– Денис, извини, что я звоню. Просто не знаю, кому я могу… И если ты…

– Лучше приезжай.

– Я очень плохо себя чувствую.

– Поэтому… лучше приезжай. Нужно поговорить… 

– Сейчас?

– Лучше сейчас.

            «Лучше»… Как прав был Стефан, говоря о потерянных смыслах.

            Денис ждет, как ждут расстрела виновные, осужденные, приговоренные справедливо и не заслуживающие помилования. Как ждут те, от кого в зале суда отворачивается адвокат. Как ждут те, кому мать никогда не скажет слов прощения.

            Ждать приходится долго. Снова какие-то абстрактные, обтекаемые фразы тянутся в сознании, как скользкие дождевые черви, потом рвутся на фрагменты и сплетаются друг с другом. От этого рождаются еще более уродливые, еще более бессмысленные фразы, которые Денис пытается выстроить в полноценное объяснение. Но ничего полноценного не выходит.

            Он идет в ванную, умывает лицо.

            Солнце отзывает косые лучи из его квартиры. Оксана появляется к восьми вечера. Входит робко. Ничего не мелькает из прежнего – ни смешков, ни раскованных жестов. Она тоже бледна, напряжена. Волосы закручены сзади и передавлены заколкой.

– Как на работе? – спрашивает зачем-то Денис.

– Работаю, – она кивает. – Ты извини, что я… Просто очень страшно…

– Я знаю.  

– Нервничала, конечно. Но это ладно, переживу. Насильно мил не будешь, – говорит она зло. – Но очень плохо себя чувствую. Жар, и голова кружится…

– Постой, Окс. Я сам хотел тебе позвонить. Я собирался…

            Она умолкает.

– Зачем?

            Нет ни одной фразы в голове – расползлись.

– Короче… нужно сдать анализы…

– Какие анализы?

– На ВИЧ.

– Кому нужно?

– Тебе. Ну, и мне тоже…

– Зачем?

– Оксана, короче говоря…

            Но короче не получается. Не получается вообще…

– Ты знал? – спрашивает она. – Знал раньше? Это Костик, да? Это из-за Костика? Или как? Из-за кого? Когда?

            Садится, потом встает.

– Как же… так неожиданно. И дома же узнают, мама… на работе… И как же… доживать? Как?

            Снова садится и молчит.

– А я так любила тебя… Так любила, что это и должно было закончиться – как-то так, ужасно. А ты… был в больнице?

– Нет еще.

            Денис рад, что объясняться не приходится.

– Значит, Костик, – кивает Оксана. – Но ты не злись на него. Потому что, когда любишь, нужно прощать… и тогда легче…

– Я думал об этом. Не могу простить, – Денис ловит обрывок какой-то мысли.

– Я же тебя могу…

            Плачет она тихо. Просто слезы катятся, а глаза светлеют. Уходит боль.

– Поможешь мне… пережить все это? – шепчет едва слышно.

– Помогу.

– Не бросишь?

– Не брошу.

– Лучшего и не нужно. Так моя мечта сбылась. Ты есть, ты рядом, ты меня не бросишь. Я счастлива… Все так хорошо... Только голова очень кружится. Пойдешь со мной в больницу?

– Пойду…

            Она не тяготит, ее тихие слезы не тяготят.

– Останешься? – спрашивает он.

– Нет. Нужно одной побыть. Успокоиться как-то. В парке погулять.

– Поздно уже.

– Мне не страшно, – говорит она с улыбкой.

            Нет дерганности, нет хаоса, нет земного притяжения. Есть прозрачная невесомость – без мыслей, без ожидания, без надежд. Светлое и печальное пространство, в котором не звенят телефоны, не хлопают двери, не капает вода. Все замерло, припорошенное весенней пылью.

            Глобальный мир отдыхает. Информация свернулась в кольцо, как коварная змея, уставшая от охоты на простаков. Спит Интернет, спят телефонные сети, замерли на недочитанной странице электронные книги. Где-то по темному парку идет девочка – чувствует себя сильной и бесстрашной, счастливой и уверенной. Не помнит ни веселых, ни печальных дней своей недолгой жизни, помнит только переполненные болью глаза человека, который сказал ей «не брошу».

27. МОЙ СЫН НЕ ТАКОЙ.

            Не одни они такие.