Близнецы святого Николая. Повести и рассказы об Италии

– С близнецами. Худая такая, маленькая, остроносая. Волоса у нее русые и подбородок вперед.

– Вот, вот. Портрет самый и есть. Живая.

– Она так и в моей памяти осталась. Я был тут в Бари и видел ее.

– Где же она?

– Как вы думали, так и случилось. Умерла здесь. Я встретил ее мертвую. А близнецов она оставила св. Николаю.

– Чего – с?

– И, будьте уверены, лучшего защитника и опекуна она не могла найти. Я думаю, это он вас сюда привел.

– А они – младенцы – то, живы?

– Живы и процветают. Один – Бепи, мальчик в попы готовится.

– В католицкие?

– Да. А Пепа, сестренка, тут у одной старушки учится.

Слеткин вдруг как – то совсем по – бабьи сморщил лицо. Глаза у него разом вспухли, покраснели. Не успел я еще дополнить рассказа новыми подробностями, как он заплакал тоже по – бабьи, причитывая и раскачиваясь.

– Родненькие мои, детки… Господь привел – таки… Пречистая!

– Да вы погодите радоваться.

– Как погодить… Вот что, господин, вы нас простите, а только мы привыкли всё на деньги считать. Такие мы уже подлецы – российские. Нет у нас другого способу – как «пожалуйте получить». Если вы меня да не обманываете, я вам тысячи не пожалею за это за самое.

– Денег мне ваших не надо, а только я не думаю, чтобы вам сирот отдали.

– Как так?

– Очень просто. Их здесь приютили, вырастили, выхолили, и вдруг вы со стороны являетесь, никому неизвестный…

– Позвольте, – прервал он меня, и совершенно уж другим, изумившим меня тоном. – Ежели св. Николай, чудотворец мирликийский, привлек меня сюда, так он мне и детей отдаст. В этом я спокоен.

И Силантий Михайлович широко перекрестился.

– Об этом я даже не помышляю… Это полдела.

– Вашу сестру и похоронили здесь на кладбище.

– Ежели отыщу, я ее таким монументом удивлю. Каждому под ним полежать захочется. Потому при жизни помочь ей не мог, сам на дыбах не стоял, а больше на песьем положении хозяйскую поноску носил. Ну так хоть мертвую побаловать. Пусть оттуда видит мое усердие… А племянника с племянницей – св. Николаю обет даю – в люди выведу. Мы сами – то не ученые, а их сделайте одолжение: всем высшим наукам, чтобы перед самыми именитыми потомственными почетными дворянами им стыдно не было. Хоть в университет ступай, племяннице гувернантку на разных языках с фортепианом. Вот как. Потому по нашим временам – большая эта сила своего образованного человека дома иметь. Никого тогда не страшно… А чтобы мне детей не отдали – так уж этого и думать нечего. Вот увидите сами!

XIX

И действительно увидел.

Я должен был уехать дня на три, на четыре в Трани, Бишелье и Мольфету – белые апулийские гоpодки, где у меня были добрые друзья. Как раз начались полевые и садовые работы – время самое веселое и праздничное в году и мне повсюду радовались. Гость в такую пору здесь считается истинным благословением Божьим. Да и ему делается ясно и хорошо на душе. Точно и не бывало никогда горя и страданий. Они верно есть и в эту пору, но прячутся куда – нибудь. Их по крайней мере не видишь и не слышишь. С полей, с виноградников доносятся песни. По вечерам у домов пляска вовсю, а из кувшинов льется густой и обильный прошлогодний виноградный сок – истинная кровь земли. Погоды стояли тоже удивительные. Несмотря на весну – ни разу не прыснуло дождем. В целый день редко – редко на голубые небеса покажется облачко – да и то тает и распускается в солнечном свете. И закаты были необыкновенные. Именно такие, чтобы совсем одурить человека жаждою счастья, любви и смеха. Я вернулся в Бари, опьяненный сплошным пиром ликующего юга. Правду сказать, позабыл даже про соотечественника, отыскивавшего в базилике св. Николая племянника и племянницу. Приехал я ночью, когда все уже спали, а утром меня разбудил невообразимый шум рядом. Я выглянул – юркий и бойкий Кукс уже был тут, окруженный целой толпой барийских женщин.

– Что у вас? – спросил я его.

Тот только отмахнулся.

– Идет на лад, что ли?

Должно быть, ему некогда отвечать. Я всмотрелся и узнал бабушек Бепи и Пепы. Они одновременно болтали о чем – то, не останавливаясь ни на одну минуту. По выражению лиц видно было впрочем, что здесь не происходит ничего дурного, напротив, бабы смеялись, хлопали Кукса по плечу от всей души, так что он только приседал под тяжестью их ладоней, толкали его локтями под бок, входили в комнату к Силантию Михайловичу и оттуда слышался раскатистый хохот Слеткина. Лакей – то и дело точно на крыльях влетал туда с вином и выносил пустые бутылки. Угощение шло на славу.

Я вошел тоже.

– А, друг… То есть вот как! – И я мгновенно утонул в широких объятиях Силантия Михайлыча.

– Ну, с чем вас поздравить?