Близнецы святого Николая. Повести и рассказы об Италии

– Бепку – то я, только домой вернусь, сейчас заместо этой рясы по своему одену. Мальчонка шустрый. Всё болтает. Хоть я его и не понимаю – не унимается. Веселая душа. Ну, а Пепка хозяйка. Сегодня у меня белье было взялась чинить. Со стола прибрала – как следует. Не белорушница… Теперь мы им документы выправляем. А во едину из суббот – айда.

– Домой?

– Да, в Рассею. Пароход отсюда отходит в Корфу, а оттуда округ Грецкого королевства в Царьград. Ну, а в Царьграде я уж бывалый человек. Там и до дому не далеко. Двадцать шесть часов и в Севастополе… Только одна мне с ними забота. Ведь тут их в католицкую веру обернули. Надо дома отца Александра – соборный протоиерей у нас, первый мой приятель – спросить, как бы их опять перемазать в православную, да чтобы крепко было…

– Ведь, ваша сестра крестила их?

– Да.

– Кажется, ничего больше и не надо…

– Давай Бог!

Бепка с Пепкой, держась своего дяди, не сводили с меня глаз. Очевидно, теперь всё им было удивительно и интересно.

LV

На этот раз приятели удержали меня в Бари. Прошло еще две недели, а я всё не мог выбраться отсюда, и когда, наконец, мне удалось распроститься со всеми – наводнения в Северной и Средней Италии почти уничтожили железную дорогу по всему пространству от Фаэнцы до Кастелламаре – Адриатико.

Пришлось невольно подождать еще, пока от Бари не отойдет пароход на Корфу и Патрас – оттуда уже открывался беспрепятственный путь в Россию. Таким образом – я, видевший первый дебют близнецов св. Николая в этом белом городке, сделался свидетелем их прощального бенефиса.

Они с дядей тоже уезжали морем. Моя каюта оказалась рядом – и я на палубе уже застал чуть ли не всё население старых кварталов, окружавших базилику. Капитан и его помощник не знали, что им делать. Кругом всё было наводнено еще невиданными ими крикливыми простоволосыми бабами, рыбаками в красных чулках на голове, рабочими с местных пристаней. Между ними, разумеется, был и старый нищий Симоне. Он приставал ко всем радостно и возбужденно, повторяя: «А что, – разве я не напророчил "моим детям" золотую лодку. Вот она!» – указывал он на лохматого Слеткина… Золотая лодка к неведомому и загадочному счастью.

Но нужно сказать правду – Симоне веселился странно. Смеется, шутит и вдруг слезы на глазах и он отворачивается, чтобы его не видели таким. Я как – то подстерег. «Что с вами?» – «Так. Я уже стар – пожалуй, мне некому будет рассказывать мои небылицы… Кто прибежит на паперть слушать их?»

У Пеппин, Аннунциат, Лючий – глаза распухли и щеки раскраснелись от слез. Даже рыбаки – кажется, какими ветрами не обработало их море, а и то нет – нет да и проведут концом красного чулка по взволнованным лицам. Едва ли не весь причт св. Николая был здесь со своим, дряхлым уже каноником, который только один и повторял меланхолически близнецам: «Дети, во всякой стране, как бы ужасна она ни была, можно оставаться честными людьми!» Очевидно, он Россию считал преддверием ада. И, когда я его спросил об этом – он взял меня за руку и тихонько проговорил: «Impero potente е immenso, freddo terribile» и потом, вздохнув: «poveri polacchi!»[20]. Последнего, правду сказать, я никак не ожидал, хотя вероятно этим исчерпывались все его сведения о нашей далекой родине.

Бепи с Пепой целовали ему руки и тоже плакали. Особенно девочка, на ней лица не было. Она кидалась головою в подол то одной, то другой бабушки, всхлипывала, обнимала десятки загорелых, морщинистых шей, целовала все протягивавшиеся к ней губы, давала тысячи обещаний писать непременно, и до следующего года, когда ее привезут сюда, не забыть никого. Среди юбок всех этих женщин – точно каша толкались дети, приятели Бепи с Пепой. Они еще не понимали, в чем дело. Знали только – сказка о золотой лодке осуществилась и их друзья теперь, всё, что захотят, то и могут. И поэтому то один, то другой отводил Бепи в сторону: «Смотри, ты обещал мне синий корабль с красными парусами… А мне дом высокий, высокий, чтобы я с его крыши всегда тебя видел. А мне лошадь с крыльями и слона». – Мальчик всем им подтверждал: «Вот погодите, непременно». А сам нет – нет да и забудется, всматриваясь в громадный полукруг набережной, окаймленной правильными плоскими кровлями белых домов разной высоты, над которыми, приподнимаясь на своих каменных руках, прямо сюда смотрел мрачный св. Николай.

Грезилась ли мальчику в эти минуты нижняя сумеречная церковь с алтарем, под которым лежат мощи угодника Божьего, решетка вокруг – уголок, где когда – то бедная богомолка оставила их завернутыми в жалкие лохмотья, доверив сирот чудотворцу мирликийскому. Она в слепоте своей оказалась много умнее других матерей и в вере не обманулась. Николай принял иго ее на себя и поднял близнецов на такую высоту, которая и не снилась голодной страннице. Не знаю, мерещилась ли ребенку эта приютившая его сиротство церковь, только и он плакал, глядя туда… По второму свистку, бабушки с мужьями и детьми отхлынули на пристань и нас на пароходе вдруг оказалось очень мало…