Близнецы святого Николая. Повести и рассказы об Италии

– Что же мне делать?

– Э! Надо обмануть. Уезжай куда – нибудь и выступи под другим именем. Я тебя знаю. Тебя на десять имен хватит, не бойся.

– А мать?

– Ну, друг мой, если женщин принимать в расчет…

– Я ей не могу лгать.

– А ты попробуй. Это только в первый раз трудно… Ты в детстве у нее конфеты таскал.

– Таскал! – улыбнулся Этторе.

– Ну, вот видишь. И притворялся, что, отродясь, сладкого не ел?…

– Да.

– Сделайся опять ребенком. Старухи – матери очень любят, когда их сыновья похожи на детей. Эй, Точини! – заметил старик хромого толстяка, с такою толстою цепью, висевшею у него через шею, точно он собрался повеситься и уже кстати завел подходящую, чтобы выдержала.

– Здравствуй, Антонио.

– Что же ты меня забыл, что ли?

– Нет. Я для тебя ищу особого театра; говорят, в Монтевидео строят такой. Чтобы от твоего оранья стены не развалились. Подожди немного.

– Ты не очень – то. Помни, что у тебя другая нога еще цела.

Тот издали, смеясь, погрозил ему костылем.

– Послушай, Точини… Подойди сюда.

Тот подошел.

– Есть у тебя хороший театр? Не бойся, не бойся, не для меня.

– Если не для тебя, так есть.

– Вот знакомься: Этторе Брешиани, играл под именем Савелли, тот самый, которого освистали и вызвали Фаготти заменить его.

Оба расхохотались.

– Я знаю вас, – даже привстал Точини. – И Фаготти знаю. Дубина настоящая.

– Садись, садись… Да потребуй вермуту! Можешь угостить меня…

XXVII

Клевета сильна нашею собственною слабостью. Страшна потому, что мы малодушны и трусливы. А взгляни ей в лицо, и кончено. От нее синь – пороха не останется. Тоже случилось и с Этторе Брешиани. Встреча с Антонио и беседа на коммерческой почве с благородным шулером совсем изменили его настроение. Он даже написал в первое агентство, куда только что внес сто лир: «Деньги можете оставить у себя, но опровержения не печатайте. Не стоит».

В самом деле, слишком много чести клеветнику. Говорят, в каждой сплетне есть все – таки осадок. И не верят ей люди, а по свойственному им злорадству думают: «а вдруг». И пускай себе, – на здоровье, если это им доставляет удовольствие. Ведь так приятно убедиться, что и другой – такой же подлец, как и я. В этом именно тайна успеха всякой клеветы. Через какой – нибудь час у молодого человека на сердце не осталось даже и вражды к Фаготти. Этторе сделалось стыдно, что он позволил себе поднять руку на его брата. Едва ли не в первый раз он испытал, что удар унижает того, кто его наносит. Положим, в нем всё кипело, а тот, как нарочно, напрашивался на такое именно рукоплескание. Но ведь Брешиани знал, что всякий, кто хочет сделать необыденное, высокое, прежде всего должен научиться владеть собою. Только от этого можно уже идти дальше. В нем начало всякого подвига, какой – то бы то ни было не будничной деятельности…

– Так ты думаешь, что я все – таки должен выступить?

– Да… Таланту нужна арена. А то его, как цветок, заглушит всякая поросль. Только я тебе дам один совет.

– Ну?

– Ты вон уж «Короля Лира» играл.

– Что ж такое?