Блог «Серп и молот» 2014–2016

На квартире Сталин, как всегда, работал до 3-х часов утра, это был привычный для него график. Примерно в это время ему позвонил министр госбезопасности Игнатьев и попросил принять по весьма срочному делу, доложить о котором мог только лично. Пришел Игнатьев не один, а с группой «товарищей», которых он, как непосредственный начальник охраны, мог свободно провести прямо на квартиру Сталина. Этой группой товарищей Иосиф Виссарионович и был убит во время приема. Скорей всего задушен чем-то таким, что не оставило на шее заметной странгуляционной борозды. На удушение намекнула в своей книге Светлана Сталина, она так описала агонию:

«Лицо потемнело и изменилось, постепенно его черты становились неузнаваемыми, губы почернели… Душа отлетела. Тело успокоилось, лицо побледнело и приняло свой знакомый облик; через несколько мгновений оно стало невозмутимым, спокойным и красивым.»

Тот, кто редактировал ее рукопись, старался сделать из Светланы свидетельницу смерти, но, подозреваю, она описала изменение внешности уже покойного отца. При механической асфиксии (удушении) лицо сразу и становится таким потемневшим от прилива крови, затем кровь уходит и оно приобретает нормальный вид. Это вам любой судмедэксперт подтвердит.

Сразу после этого убийцы подняли шум, Игнатьев вызвал охрану, стал кричать, что Иосифу Виссарионовичу неожиданно стало плохо и он потерял сознание. Охрана была послана за врачами. Прибыли врачи и увидели труп. Игнатьев стал орать, что только что еще живой был. Стали пытаться реанимировать. Одновременно подняли ближайших соратников, поэтому Ворошилов очень рано утром и уехал к «заболевшему» Сталину. Когда соратники прибыли, «реанимационные мероприятия» еще продолжались. Объяснить, по какому поводу Игнатьев с «товарищами» оказались у Сталина ночью в квартире и что могло так взволновать Иосифа Виссарионовича, что у него подскочило давление и он потерял сознание — дело не сложное.

А врачи были подобраны заранее. Они были послушными Игнатьеву, ведь «врачей-убийц» еще не выпустили, остальные были этим делом запуганы. Что им Игнатьев выдал на инструктаже, при мертвом Сталине, то они и говорили прибывшим Ворошилову, Берия и другим: вызвали, Иосиф Виссарионович был без сознания, но живой, мы пытались реанимировать, но бесполезно…

Никто смерти не ожидал. Но и придраться сразу было не к чему. Такие случаи в жизни бывают нередко. Апоплексический удар. Нужно было срочно принимать решение, что делать дальше, как информировать народ. Решение нужно было принять быстро, в условиях шока. И тогда Игнатьев мог начать убеждать сталинцев, что если утром сообщить о смерти, то он не сможет, как министр МГБ, гарантировать в стране спокойствие. Возможны беспорядки и хаос. Люди могут не поверить в такую неожиданную смерть еще вчера здорового Вождя от естественных причин, будут всяческие провокации. К Игнатьеву присоединился и Хрущев. Еще некоторые члены Президиума. Решили пока народ в известность о смерти не ставить, объявить о болезни, а в это время срочно собрать Пленум ЦК. Пока члены ЦК будут съезжаться в Москву, пока будет готовиться пленум, нужно было публиковать информационные бюллетени о «болезни», дать людям привыкнуть к мысли, что Вождь может и умереть…

* * *

Вот так всё просто. Но именно так умные, решительные преступники всё и сделали бы. Чем проще, тем меньше подозрений, а если у кого-то и есть подозрения, то сразу их высказывать — «клевета на честных людей». Снова и снова повторяю, я в этой версии далеко не уверен, осталось слишком мало исходных данных для полноценного восстановления картины. Но именно она объясняет некоторые странные на первый взгляд факты и события.

Первое, публикации в газетах о месте «болезни» Сталина — квартира.

Второе, созыв Пленума ЦК КПСС уже 6 марта, всего через 4 дня после начала «болезни», да еще к Пленуму было, фактически, готовое решение по кабинету министров, Президиуму и Секретариату ЦК КПСС. Объяснить подготовку Пленума в такие сроки закулисным интригами окружения Вождя, когда еще шло лечение, при живом Сталине, могла только особь, которая сама была отъявленной сволочью. Такой, как Хрущев и перестроечные историки.