Блог «Серп и молот» 2021–2022

Это нужно осознавать, чтобы понять, почему вдруг подавляющая часть молодежи, за редкими исключениями, детей кулаков, после раскулачивания не стала врагами Советской власти. Даже наоборот. Это старшее поколение, как мой прапрадед, за своё хозяйство держалось с животным упорством, молодежи, их детям, уже почти поголовно грамотным, учившимся в школах, всю жизнь крутить быкам хвосты, не зная выходных, совсем не улыбалось. Тем более, на фоне того, что тогда в стране происходило.

Мой дед умер в 1986 году, он еще не застал время, когда повылазили эти потомки кулаков, которые стали гневно клеймить большевиков за раскулачивание их предков. Хотя, судя по их рассказам, эти предки у них являются плодом болезненных процессов в мозгах шизанутых. Мой дед их точно шизанутыми назвал бы. Все его воспоминания о кулацком хозяйстве Балаевых были в стиле — да на хрен оно нужно! Раскулачили — и хорошо.

Но с началом коллективизации, даже если учесть, что кулаков выслали, их хозяйство отошло колхозу, у основной части крестьянского населения, у тех, кто вступил в колхоз, работы-то не особо и прибавилось. Лето в СССР не стало в два раза длиннее, два урожая не стали, как в Китае, собирать, полевой сезон остался прежним. Обобществленный кулацкий скот — это десятки голов, крупного рогатого, особо трудозатратного в содержании, а не сотни, для масштабов даже небольшого колхоза — тьфу!

А после того, как на село пошла техника из построенных тракторных заводов и заводов сельскохозяйственного машиностроения, занятость для колхозников стала проблемой. Основную часть сельскохозяйственных работ на себя взяли МТС. Самим колхозникам осталось совсем немного — заготовка сена, овощи (посадка, прополка и сбор урожая), мелкие хозяйственные работы, уход за скотом в маленьких фермах.

Когда вы читаете и слышите о необходимом для колхозника минимуме трудодней, что вы сразу думаете? Что этими актами правительства хотели заставить людей больше работать в общественном хозяйстве? Не совсем так.

Например, моя бабка Ксения Яковлевна, при всём ее скверном характере, ленивой не была, она на огороде и умерла от инсульта, но её ещё в Старой Каштановке исключили из колхоза за невыработку минимума трудодней. Работать не хотела в колхозе? Как же! Работы не было. Работа в том колхозе была только для блатных, приближенных колхозного начальства. Они там, фактически, паразитировали на государстве. Им государство выделило землю, землю обрабатывает МТС, забирая за обработку часть урожая, остальная часть остается в колхозе. Почти ничего делать не надо — зерно и корма дармовые почти. Часть ушла государству по обязательным поставкам — получили деньги. Остальная часть зерна — на кормежку личного скота. Продали мясо — получили еще деньги. А развивать колхозное животноводство — лишняя морока, и так колхозная верхушка в шоколаде. А кому работы не хватило — это их личное дело.

Так вот, минимумом трудодней решались задачи не только стимулирования трудовой активности колхозников, и не столько это, как стимулирование колхозов на расширение производства, особенно животноводства, что давало круглогодичную занятость, да еще — чтобы не держали в деревнях население, которое нельзя работой обеспечить. Лишнее население должно было уходить на стройки индустриализации, становиться городским.

В Ленинском, в колхозе имени 3-го полка связи, руководство было не таким, как в Старой Каштановке, оно расширяло производство — отары овец, птичник, молочно-товарная ферма, пасека. Но даже при всем этом, при обеспеченности всех колхозников необходимым минимумом трудодней, бóльшая часть жителей села была занята только на сезонных работах. Баба Таня зимой только изредка ходила в контору отмечаться, вдруг какая-то работа нарисуется — лишний трудодень не помешает. Минимум она за лето вырабатывала, и то не каждый день ходила на прополку. Всё лето капусту и огурцы не пропалывают. Трудодень — это не 8 часов работы в день, это объем работы.

Дед на конеферме работал каждый день и то — с утра 2–3 часа и вечером столько же, времени оставалось у него и жены для личного хозяйства достаточно, чтобы оно каторгой не стало.

Самыми занятыми были работники в животноводстве, там — нет сезонов, там — круглый год, но там и деньги были серьезными, туда люди рвались, попасть в доярки или телятницы — заслужить нужно было.

Я не знаю, как в других местах, но в моем селе работники молочно-товарной фермы дома коров не держали, если, конечно, не жили со стариками-пенсионерами, которые ухаживали за личным скотом. А зачем их держать, если после дойки ты наберешь бидончик молока на ферме, учётчик это тебе отметит, и принесешь его домой? Это же колхозное молоко, колхоз сам им распоряжается. А попробуй ты в совхозе возьми молока с фермы домой!

Да уже и молоко на ферме стало таким, что нужно было быть совершенно не брезгливым, чтобы сделать его глоток, здесь же не проблевавшись. Организовали производство!