Блогер и Маргарита. Ковидная дьяволиада

— А что сам Немыкин говорит? — снова перевёл взгляд на собеседника гость.

— Который в психушке сидит?

— Какая разница, где сидит — он единственный свидетель. Я, кстати, у него был — он в адеквате. И рассказывает, что они разговаривали с каким-то пожилым мужиком в цивильном костюме и с тростью.

— Слушай, Грек, я человек материалистический, — теряя терпение, заявил следователь.

— Коммунист, что ли?

— Какой, к грёбаной матери, коммунист? Я что вижу, о том и сужу. А если ни черта не вижу, то и судить не могу. На записи никого, кроме двух полицейских не видно. Значит, там никого и не было. Обдолбались ребята «дурью», после чего один взял и застрелился. А другой в «дурку» попал. В наше время это бывает сплошь и рядом. А тем более теперь, когда эта эпидемия здоровых людей дураками делает, а уж обдолбанных и подавно.

— Ладно, материалист хренов, скачай мне эту запись на диск, — вставая со стола, попросил Микис.

— Да ради бога, — с радостью согласился следователь. — Дело всё равно закрыто за неимением состава преступления. Так что можешь не беспокоиться — никто на твой бизнес не покушается.

— Я и не боюсь, — заметил Микис и, забрав диск, вышел из кабинета.

Когда он ехал обратно в свой офис в Москва-Сити, по дороге он увидел церковь. И попросил водителя притормозить. Тот подчинился и с удивлением воззрился на босса, который никогда подобные места не посещал. Но Микис не стал ничего объяснять ни шофёру, ни телохранителям, которые вышли из двух машин следом за ним. Он приказал им остаться на улице, а сам зашёл внутрь церкви. Там было пусто, но вскоре из-за алтаря к посетителю вышел пожилой батюшка с бородой и в рясе.

— Слушаю вас, сын мой, — обратился священнослужитель к Микису.

— Мне бы нательный крестик и Библию купить, — попросил гость.

— Для себя? — спросил священник.

— Нет, для товарища. Он в больницу угодил и попросил ему это принести.

— У него эта страшная болезнь, что сегодня многих косит? — предположил батюшка.

— Нет, у него болезнь душевная.

Услышав это, священник ушел в соседнее помещение и вскоре вынес то, что просил гость. Передавая всё это, батюшка спросил:

— Как зовут товарища?

— Аркадий.

— Я сегодня помолюсь за раба Божьего Аркадия.

Микис полез в карман пиджака и, достав толстую пачку долларов, протянул их священнику. Но тот жестом остановил его и произнёс:

— Я же сказал, что помолюсь за него.

— Но это от чистого сердца.

— Для нас не сердце является главным, а душа.

— То есть, вы хотите сказать… — однако гость не стал договаривать фразу и, спрятав доллары, вышел из церкви.

Подозвав к себе одного из охранников, он вручил ему крестик с Библией и приказал:

— Отвези это Андреичу в «Кащенко». И скажи, что за него будут молиться.

15 апреля 2020 года, среда, Москва, режим карантина, ближнее Подмосковье, дача Авдея Карпова

В тот момент, когда Авдей Карпов уже заканчивал поливать цветы в оранжерее, за воротами его особняка послышались громкие звуки автомобильного «клаксона». Это означало, что к хозяину дачи приехал его друг Казимир Салюнас, с которым буквально час назад они созванивались и бывший «следак» сообщил, что их затея с добыванием из архива Верховного Суда уголовного дела от мая 1985 года увенчалась успехом. Один из работников архива оказался падок на деньги и согласился передать им это засекреченное дело, но с условием, что к завтрашнему дню оно должно быть возвращено обратно. И вот теперь Казимир приехал на дачу к Карпову, привезя с собой уголовное дело, которого хозяин так настойчиво добивался.

— Я не нашёл в этом деле ничего интересного, — передавая папку Карпову, сообщил Салюнас-старший.

— Потому что ты многого не знаешь, — заметил Карпов и, забрав дело, отправился в дом.

Там он сел в глубокое кресло у окна и, надев на нос очки, стал внимательно его изучать. Больше всего его интересовали личности двух погибших мужчин, которые фигурировали в уголовном деле под именами Петра Ниловича Шорина и Ксенофона Циримикоса, которые оба родились в одном году — 1950-м. Правда, местом рождения первого была Москва, а второго — Одесса. Однако эти имена ничего не говорили Карпову. Хотя в отношении последнего он сразу определил, что тот был греком. Про первого фигуранта он ничего сказать не мог, поэтому поинтересовался у Казимира, который сидел у противоположной стены на диване.

— Тебе фамилия Шорин ни о чём не говорит?

— Да я всю дорогу об этом думал, — отмахнулся Казимир, — да так ничего и не придумал. Не знаю я людей с такой фамилией.