BLOGS

Гималаи. На грязных остановках осеннего города люди сражались за автобусы, наплевав на условности культурного поведения, что-то бормотали друг другу. Слава Богу, из-за разухабистой песни о Гималаях уличного шума не было слышно. Ованесович продолжал готовиться к докладу, при этом о тексте, который лежал в портфеле, забыл напрочь.

- ...Я прошу уважаемых депутатов не искать в моём докладе или отчёте ошибок в формулировках - это, в конце концов, исправит секретариат. Прошу не радоваться относительной стабилизации детской смертности и ровным показателям де-мографичесой ситуации в городе.

К чему и для чего всё это, если мы не спрашиваем себя - зачем рождаются дети и зачем они и мы все так живём? Это создаёт неблагоприятный фон, который полностью нивелирует маленькие успехи. Другая серьёзная опасность, возможно, незаметная сегодня - это массовый психоз. Две трети населения города невротики. Я не хочу говорить сегодня о социальных причинах - о них пусть говорят газетчики, но я хочу сказать: никто сегодня не знает, какие силы ещё держат на плаву человека и что такое человек здоровый? Тем более никто не знает, что такое общество... Чем оно держится?

- И это говорит врач?! - пробасил какой-то депутат из зала. -Вы что, хотите сказать, что две трети сидящих здесь, тоже психи?

- О чём я говорил? - споткнулся Илья Ованесович, - Ах да, о выживаемости...

В зале захихикали. Потом зал начал смеяться. Зал долго смеялся и смеялся странно...

1992 год

ТАНЕЦ

Ох, и красив я был тогда. Почти как гусар времён Бородино. Готовая форма дембеля, солдата, приготовившегося к увольнению в запас, была использована задолго до увольнения. Ещё шёл сентябрь, ещё «трубить да трубить» дней шестьдесят-восемьдесят, а по армейским меркам это много. Ещё листья только-только начали желтеть.

Нам дали увольнительную. Мы думали - идти или не идти в маленький серый городок Свободный, где и располагался наш гарнизон. Что делать-то там, в этом очень сером городке? Вероятно, мы с двумя моими товарищами так и не пошли бы никуда, остались бы валяться в каптёрке и бренчать на гитарах, если бы не случайно подслушанная нашим дневальным реплика в дежурной части. Там кто-то кому-то по телефону сказал, что в городском медучилище сегодня осенний бал, что там «и вправду всегда как-то стильно и пышно»... Приглашают молодых офицеров и солдат из медицинской части. Мы были не из медицинской... Но что мы - рыжие, что ли? Завелись - решено было идти на «настоящий пышный бал». Стали собираться. Мне бы уже тогда понять - судьба что-то готовит. Как-то уж слишком... слишком как-то празднично и правильно мы собирались. И запах парфюма в казарме был слишком. И слишком не казарменно светили настольные лампы. Слишком по-отечески, не занудно проинструктировал нас начальник штаба - урод и сволочь Курьянов. Всё преобразилось и стало каким-то торжественным. И необычно была «ночь тиха». Ну, не ночь - вечер.

В медучилище прямо у порога гостей встречали «фрейлины» - яркие и красивые девушки, с причёсками и запахами романтического «киношного» прошлого. Окна актового зала по случаю бала изнутри были оформлены каскадными гардинами, белыми и розовыми цветами. Клацая по бетонному полу первого этажа подковками наших, сверкающих от гуталина, сапог, мы, окружённые подхватившими нас другими «дежурными», были проведены на второй этаж, где в ослепительно ярком свете были распахнуты двойные двери спортзала, и свет там казался ярче яркого даже по сравнению со светом в коридоре. Боже, здесь светили даже канделябры! Вот уж правда -настоящий пышный Осенний бал. Мы с друзьями были поражены эффекту наших золотых галунов и белых аксельбантов, строгости рядов пуговиц на «пш-форме» старого образца (в конце 70-х так было модно уходить на дембель), будто сами себя видели впервые. Зеркала тут были громадные и свет, конечно, ярче света казарменного раз в тридцать. Мы отражались даже в паркете! Мы боялись ступить на него, зная, что поцарапаем его своими железными набойками на каблуках. «Ничего-ничего, мы всё понимаем, через полтора часа паркет будет взлохмачен до неузнаваемости, - улыбаясь, сказала высокая красивая женщина в очках, наверно, завуч или директор училища. - Но это наша традиция, и самый идеальный паркет всё-таки придуман, чтобы по нему ходили...» - она приглашающим жестом ввела нас в спортивный... нет - в бальный зал этого дворца.

Не знаю, сколько пар девичьих глаз смотрело на нас: может, сотня, может, полторы. Мы были в центре внимания не случайно: кроме нас, бравых солдат, в зале были студенты-мальчишки в гражданской одежде. Человек семь. Видимо, ребята из окрестных сёл, поступившие в это училище. На них-то девушки точно внимания почти не обращали, свои всё-таки, примелькавшиеся.