Блок 11. Выхода нет

Затем он в течение некоторого времени молча слушал.

— Jawohl![87] Я понял. Я немедленно выполню данный приказ. Как можно быстрее. Heil Hitler!

Положив телефонную трубку, Брайтнер на несколько секунд уставился куда–то в пустоту. Выйдя из задумчивости, он снова взял трубку, набрал номер помещения, в котором должен был находиться обершарфюрер Шмидт, и стал нетерпеливо ждать, когда на другом конце линии ответят. Однако прошло более минуты, но ему так никто и не ответил.

— Шмидт, куда ты, черт тебя побери, запропастился? — заорал комендант, в сердцах бросая трубку.

— Ты что, забыл свой багаж? — спросил Моше.

Отто подошел к нему.

— Подожди, пока не поджигай.

Моше неохотно погасил зажигалку.

— Послушай, Моше, я передумал. — Отто посмотрел на Моше пристальным взглядом. — Я считаю, что попытаться сбежать из лагеря должен ты.

— Я?.. Да нет уж, на билете написано твое имя. Это ты должен попытаться спасти себя, а затем и весь мир.

— Я над этим уже размышлял. По крайней мере пару последних минут. После того, что ты мне сказал, я всерьез задумался.

— А что я тебе сказал? «Желаю удачи»?

— Ты сказал: «После того, как война закончится, сделай все возможное для того, чтобы Германия стала другой». И ты был прав. Я и мои соратники, мы хотим освободить наших товарищей по партии, чтобы затем организовать внутреннее движение Сопротивления в Германии, чтобы бороться с нацистами. Когда война закончится, мы сделаем все возможное для того, чтобы ужасные события, которые произошли в Германии, никогда не повторились.

— И что, такая программа тебе вдруг показалась недостаточной?

— Это правильная программа, но… Мы говорим о будущем. Благодаря нам и многим другим людям Германия станет другой, но вот только вас уже не будет в живых. Я борюсь за лучшее будущее, однако в данный момент более важным является настоящее.

Моше окинул взглядом остальных — все еще живых — заключенных.

— Настоящее у нас незавидное, — сказал он.

Глаза Отто округлились от нахлынувших на него эмоций.

— Но вы ведь еще живы! И в Венгрии есть еще несколько сот тысяч живых евреев, которых в скором времени могут убить. Мы должны этому помешать. Нужно, чтобы их кто–то предупредил. А американцы должны разбомбить крематории. Как можно быстрее. Понимаешь? Я не могу жертвовать настоящим ради будущего. Это несправедливо.

— Ты мог бы и сам…

— Каким же это образом? Мне отправиться к американцам и попытаться объяснить им ситуацию? Но я ведь коммунист, и они наверняка про это пронюхают. Поэтому они меня даже и слушать не станут. Я в данном случае человек неподходящий. Подходящий человек — ты.

— Ты ошибаешься. Здесь, в лагере, герой — это ты.

— Послушай, Моше. Я понял в лагере одну вещь: если ты не можешь спасти всех, ты должен спасти тех, кто, в свою очередь, затем спасет остальных. Здесь, в лагере, такая возможность имеется только у тебя. Нам всем известно, что очень скоро немцы начнут проводить облавы на евреев в Венгрии. Сколько там евреев? Миллион? Полтора миллиона? Нацисты действуют очень эффективно. Им сейчас удается сжигать в печах крематориев до десяти тысяч человек в день. Мы не можем терять время.

— И именно поэтому ты обратил свое внимание на меня.

— Убежать из лагеря должен ты. Мои товарищи тебе помогут. Когда они увидят тебя у штабелей лесоматериалов, они поймут, что тебя прислал я. Никто другой о готовящемся побеге знать не мог.

— Ну что ж, хорошо. Но тогда и ты иди со мной.

— Это невозможно. В том тайнике, в котором мы собирались спрятаться, есть место только для троих. Более того, даже и для троих там едва хватает места: вам все время придется сидеть один на другом, и вам будет трудно даже пошевелиться. В общем, придется помучиться. Мочиться вы будете прямо друг другу на спину.

— А я и не рассчитывал на то, что там нас ждет пятизвездочный отель.

— Те двое — поляки. Когда выберетесь за пределы лагеря, они позаботятся о том, как тебя спасти. Расскажи им обо всем, что произошло, и добавь, что я дал тебе важное поручение. Они не станут возражать, я в этом уверен. Скажи им «Домбровский», и они все поймут.

— Домбровский? А из какого он блока?

Отто улыбнулся.

— Домбровский был генералом Парижской коммуны. Мы выбрали его фамилию в качестве пароля… Польские товарищи станут затем всем говорить, что ты белорус — ну, или кто–то в этом роде. Главное — это чтобы никто не заподозрил, что ты еврей, потому что в Польше это может закончиться для тебя плачевно. Армия крайова переправит тебя в Словакию, а из Словакии ты переберешься в Венгрию. Там ты сможешь попытаться спасти своих сородичей.

— Я не знаю, получится ли у меня…

— У тебя должно получиться. Судьба венгерских евреев теперь зависит от тебя. Мне они вряд ли бы поверили. А вот тебе, варшавскому еврею, наверняка поверят. По крайней мере они тебя выслушают. Обойди руководителей общин и раввинов и расскажи им о том, что вскорости начнется. Они должны попытаться это предотвратить. Вы, евреи, обладаете большим влиянием во многих странах, в том числе и в Америке… Так что выбраться сейчас из лагеря должен именно ты.