Блокада. Книга 4

Андрей нахмурился. Видимо, в нем боролись воспитанное еще в армии сознание, что все относящееся к вопросам обороны надо хранить в строгом секрете, и желание доказать, что он и на заводе занимается важным и нужным делом. Наконец сказал:

– Я, товарищ капитан, не на гражданку отозван был. Я командиром танкового взвода являюсь. И на завод вернулся с предписанием получить танки, набрать людей – и обратно на фронт.

– Ну и что же, получил танки? – уже с любопытством спросил Суровцев.

– Не! – мотнул головой Андрей. – Нам эти танки самим собрать надо. Ни орудий, ни башен на них еще нет.

– Да, – усмехнулся Суровцев, – без орудий на танках не повоюешь.

– Не скажите, товарищ капитан, – ответил, хитро улыбаясь, Андрей. – Вот я вам такой случай расскажу. Мы на заводе немецкого штурма ждали. Немец – ведь он от завода рукой подать… Ну, мы оборону в полный порядок привели, майор там один из штаба фронта этим делом руководил, пулеметы – вкруговую, зенитки – на прямую наводку, словом, все как полагается. А танки-то наши еще без вооружения стояли. Вызывает меня майор и говорит: «Слушай, Савельев, есть, говорит, у меня один планчик. Можешь ты свои танки поближе к передовой выдвинуть?» А я отвечаю: «Так они же огня вести не могут, товарищ майор, к чему же?» А он мне: «Для дезориентации противника. Ночью танки выведем, трактора – словом, всю движущуюся технику – и взад-вперед погоняем! Пусть фрицы думают, что к нам целая танковая бригада подошла. Пока, говорит, немец очухается, зажигалки повесит да „раму“ свою пришлет, мы всю эту технику обратно на заводскую территорию уберем. Выходит, замаскировалась наша бригада». Ну, я ему отвечаю: «Порядок, товарищ майор, сделаем…» А что, лихо придумал этот Звягинцев! Потом…

– Постой! – прервал его Суровцев и приподнялся, опираясь на правую, здоровую руку. – Как, ты сказал, фамилия майора?

– Майора-то? Звягинцев. Боевой майор. Его к нам после ранения прислали оборону завода наладить. Ну, я ему…

– Да постой, говорят тебе! Какой он из себя, этот майор? Высокий такой, худощавый, лет под тридцать или помоложе, орден имеет?

– Точно, товарищ капитан! Такой из себя Звягинцев и есть.

– Так слушай ты, танковая твоя душа, – еще более возбужденно заговорил Суровцев, – ведь этот майор – мой боевой друг, ясно тебе?! Мы с ним вместе на Лужской линии воевали чуть ли не с первого июля!

На лбу Суровцева выступил пот, и он в изнеможении упал на подушку.

– Что с вами, товарищ капитан? – испугался Андрей. – Жив ведь ваш майор, ничего с ним такого не случилось, он ведь…

– Да погоди ты трещать, – проведя по лицу рукавом пижамы, проговорил Суровцев, – скажи лучше, как с ним связаться? Ну, телефон, что ли, какой-нибудь знаешь?

– Дак его на заводе-то уже нет, вашего майора! Как немцы в конце сентября поутихли, он и отбыл. Попрощался с нами, все корпуса заводские обошел, огневые точки, укрепления, ну, словом, все проверил и отбыл.

– Куда, черт тебя побери, отбыл-то? В штаб?

– Дак откуда же я знаю?! – с отчаянием сказал Андрей. – Только не думаю, что в штаб. Не пойдет он в штаб. Скорее – куда на передовую…

Суровцев лихорадочно думал, что же делать. Как разыскать Звягинцева? Может быть, позвонить в штаб фронта и спросить, где он теперь? Но кто Суровцеву, безвестному капитану, будет давать такие справки?! Да и куда звонить? В какой отдел штаба? И по какому номеру?

Постепенно Суровцев успокоился. Главное, что Звягинцев жив!

– Да, – тихо проговорил он. – Это ты, танкист, прав, в штабе Звягинцев отсиживаться не будет, не такой человек. А знаешь, – Суровцев повернулся к Андрею, – он ведь и ранен-то при мне был. Под Кингисеппом. Мы с комиссаром его и в госпиталь отправляли. А потом потерялся след. Думали, что его и в живых нет… Ну, лейтенант, большую ты мне радость доставил! Обнял бы тебя, да дотянуться не могу! Одним словом, спасибо!

– Вот бы вам теперь и заправиться на радостях, – сказал Андрей, – а еду-то всю я умял.

– Брось ты со своей едой! И вот что, лейтенант: хватит мне «выкать». Давай на «ты», раз уж у нас общий друг объявился.

– Так ведь не положено, товарищ ка…

– В строю ты бы у меня по струнке ходил, – усмехнулся Суровцев, – а тут мы с тобой оба инвалиды – значит, в званиях уравнялись.

– Я, товарищ капитан… – начал было Андрей, приподнимаясь, и вдруг ахнул: – Ой, да что с вами? – Он увидел, что лицо Суровцева внезапно побледнело, исказилось от боли. – Сестра! Сестра! – крикнул во весь голос, потом схватил ложку и застучал ею по пустой тарелке. – Эй, медицина, кто там есть, сюда давайте!

Дверь отворилась, и в палату вошла сестра.

– Позовите Веру, – тихо сказал Суровцев.

– Веру? Какую Веру?

– Ну, Веру же он просит, – вмешался Андрей. – Королеву Веру, не понимаете, что ли?!

8

Я сделала Суровцеву обезболивающий укол, и в это время начался обстрел.