Блокада Ленинграда. Дневники 1941-1944 годов

Он тоже рассердился:

– Я вам приказываю. И вы исполняйте, а то за невыполнение приказа отдам под ревтрибунал. Вы ведь курсант?

– Нет, еще кандидат, – ответил я, хотя по приказу был курсантом.

– Нет, вы зачислены курсантом и только приказом по училищу можно вас отчислить. Идите!

– Не буду учиться! Не хочу я учиться. Не хочу совсем. Я лучше на фронт пойду!

– Куда?!

– В партизанский отряд, разведчиком или еще кем!

– Куда вам, вам 16 лет. Вы трус. Испугались трудностей. Что вы будете делать на фронте? Вот спишут, и пойдете домой.

– Когда выйдет, тогда и пойдете. Может сегодня, может быть завтра.

Я еще хотел поспорить, но сидящий политрук сказал:

– Чего ты хочешь? Разве тебе не сказали: надо подождать, – и я понял, что он был прав. Повернулся и ушел. Еще хотел сходить к лейтенанту П-ву, но его не было. Весь этот день я был сам не свой, томило какое-то чувство.

4 декабря.

На другой день утром, уже после завтрака, меня позвал старшина и сказал, чтобы после обеда в три часа я пошел к лейтенанту. Я догадался, зачем, и обрадовался. В назначенное время я пришел в кабинет лейтенанта, но его там не было. Мы с Петровым спустились вниз, где нам сказали курсанты, что нас ищет дежурный. Мы опять пошли наверх, потом пошли в кубрик и по дороге встретили дежурного. Он велел ждать в кубрике. Там еще был В. 3-м, но его отчисляли против желания. Во время часа ожидания строили разные догадки, а когда потом дежурный позвал к старшине роты и я увидел, что там раздевается один, то понял и меня охватила надежда.

Старшина говорит: «Неси белья сдавать». Я снес и других послал. Еще в кубрике я надел свое белье и уже в вещевом мешке нес сдавать. Там все поодиночке сдал старшине. Он записал. Потом завязал мешок и велел мне расписаться, где было записано количество сданного. Итак, я наполовину стал гражданским. Потом нас повели к начальнику курса и не найдя его – обратно. Там подождали В. 3-ма и с вещами своими пошли.

На третьем этаже в комнате лейтенанта уже было двое отчисленных. Один Т-ко, лейтенант, бывший в армии, потом демобилизованный А-ко, 24 года рождения, В. 3-м – 22-го, П-в – 23-го, Д-й – 24-го и я – 25-го. Немного погодя пришел старший лейтенант. Потом пришел мичман, потом уже нас повели.

Повел мичман. Привел к воротам Балтийского экипажа, так как когда списывают из училища, то всегда в экипаж, а оттуда у кого года подходят – в армию, у кого нет – домой или еще куда. У ворот пропускных долго ждали, пока выпишут пропуск. Все время из ворот выходили и входили отряды или с фронта, или направляющиеся туда, или расформированные по частям. С нами ждала еще группа красноармейцев, пришедших с фронта.

Я был в летнем пальто, в кепке, в тесных ботинках, в руках чемоданчик, папка с тетрадями и книгами. Замерз. Все время прыгал. Наконец мичман принес пропуск. Уже по знакомому двору, раньше мы здесь проходили медкомиссию при поступлении в училище, прошли на место назначения.

По темной лестнице, то и дело спотыкаясь, поднялись на третий этаж, нас принял командир взвода, младший морской лейтенант.

В обшарпанной комнате, сразу у двери за столом сидел дневальный, еще мальчишка на вид. Налево за печкой бачок с водой, а немного подальше стол с газетами и брошюрами. В комнате пусто, и только редко без оружия пробегали моряки, дежурные. Во второй большой комнате на нарах лежали пришедшие кто с фронта, кто мобилизован, и были в морской форме. Большинство переодетые моряки, так как это морской пересыльный пункт КБФ.

Нам велели разместиться в смежной комнате. Там та же история. Потом построились, зарегистрировались. Ужин нам не дали, так как в аттестате нас обманули, написав, что удовлетворены по 4 число включительно, а мы только пообедали, но хлеб был получен на весь день. Часа два бродили, читали, осваивались, клянчили насчет ужина. Наконец добились своего. Старшина сказал:

– Пойдем в столовую, если там остался суп, то получите, ведь на вас был не заявлен расход на сегодня.

Столовая была в соседнем здании. Строем зашли в прихожую. Постучались, узнав о том, что стучит старшина, нам открыли. За первый стол сели десять человек. За второй – шесть человек, в том числе и я. Подали чашки, но ложек не дали. Ждали, чем покормят. Принесли чумички и по бачку супа на стол. Бачок полагался на десять человек. Мы же разлили на шесть, досталось по блюду. Ложек не было, и кто пил, кто ел чумичкой, я ел маленькой ложкой.

– Подождите! – моргает нам как бы старшина. – Пошли хлопотать насчет хлеба, может, принесут.

Хлеб принесли и раздали также. Я успел взять два куска по сто граммов. Потом еще попросили добавку супа. В общем, поели хорошо.

В казарме было не тепло и не холодно. Нас построили возле нар, каждому закрепили место. Мы еще долго бродили, все узнавали насчет комиссии и что с нами будет. Фронтовики часто спрашивали, с какого года – я отвечал. Некоторые спрашивали, думая, что мобилизованы, и качали головами:

– Вот таких маленьких теперь берут.

Но мы объясняли, и тогда получали ответы:

– 25-й год отпустят домой, 24-й подумают, 23-й отправят с маршевой ротой.