Блондинка с подбитым глазом

- Это должно занять у него какое-то время, - ответил Мейсон. - Он должен подняться наверх, пройти по коридору и спуститься вниз.

- Пять минут и тридцать секунд!.. Уф!

Из служебных дверей вышел неторопливым шагом Ник Модэна, помахивая мусорным ведром. Мейсон завел двигатель и медленно подъехал к нему.

- Вы это хотели? - скептически спросил мусорщик.

Мейсон достал приготовленные пятьдесят долларов.

- Я хочу вот этот хлеб.

- Мадонна! - сказал Модэна, взяв деньги и глядя широко раскрытыми глазами на то, как Мейсон вынимает из мусорного ведра заплесневевшую буханку.

- Все прошло гладко? - спросил Мейсон.

- А почему должно было быть иначе? Мне открыли дверь. Я говорю, что выношу мусор. Он спросил, кто меня прислал. Я говорю: Сержант. Он говорит: хорошо... Что случилось?

Делла Стрит с ужасом втянула в себя воздух:

- Посмотри наверх, шеф.

- Заметил нас? - спросил Мейсон.

- Да.

На втором этаже с треском распахнулось окно и наружу высунулся мужчина.

- Эй, что там происходит? - закричал он во весь голос.

Мейсон весело помахал полицейскому.

- Забираем мусор, - беззаботно крикнул он агенту, бросая буханку на заднее сиденье машины и открывая дверцу у руля. - Садись, Делла.

Сверкая бедрами и кружевом нижней юбки, Делла скользнула в салон автомобиля.

Рискуя вывалиться наружу, полицейский высунулся из окна по пояс. Лицо у него было красным от ярости.

- Эй, вы там! Возвращайтесь немедленно, иначе вас...

Мейсон включил скорость и нажал на газ. Машина рванулась вперед плавным рывком. Мейсон обернулся к Делле с широкой улыбкой.

- Отлично получилось, - заявил он.

- Ты хотел сказать - ужасно.

- Почему?

- Агент тебя наверняка узнал. Записал номер машины. Он поймает Модэну и узнает, что ты ему заплатил...

- ...за то, что он вынес мусор.

- Да, но ты выдал себя за полицейского. Агент был уверен, что мусорщика послал сержант Холкомб.

- Я сказал, что меня _з_о_в_у_т_ Сержант.

- Это фальшивое имя.

- Закон не запрещает употребления фиктивных имен. Нельзя только выдавать себя за другого человека.

- Но ты украл вещественное доказательство.

- Я забрал буханку хлеба, которую полицейский добровольно отдал мусорщику.

Делла Стрит вздохнула с притворным отчаянием.

- Да, я начинаю верить, что ты и из этого вывернешься. Ты всегда умеешь от всего отбрехаться. Но это было исключительно нагло.

- Поэтому-то и так соблазнительно. Все явно, среди белого дня. Проверь-ка лучше, Делла, на месте ли дневник?

Делла Стрит повернулась, достала буханку, выковыряла мякиш и достала из середины скатанный в рулон блокнот, оправленный в мягкую кожу. Мейсон подарил ей веселый взгляд.

- Счастье повернулось к нам, Делла.

- Не говори "гоп"...

- Ох, нельзя требовать слишком многого. Судьба улыбается человеку только раз. Остальное зависит от него самого.

- А ты не боишься, что сержант Холкомб сделает то же, что и в прошлый раз? Арестует нас...

- Может быть и захочет. Но ему не удастся.

- Почему?

- Потому что мы не поедем в наш офис, - ответил Мейсон. - И вообще никуда, где нас смогут найти. Мы спрячемся где-нибудь и просмотрим дневник страницу за страницей, после чего вложим в конверт и пошлем на твой частный адрес. Прежде чем сержант его найдет, все будет кончено.

- Это будет для него чувствительная пощечина, - сказала Делла.

Мейсон улыбнулся:

- Перестань, Делла, а то я расплачусь.

16

Мейсон и Делла уселись в двух соседних креслах в холле маленького отеля, затерянного где-то на одной из боковых улочек, окружающих торговый центр города. Они объяснили портье, что ожидают знакомых и он больше не обращал на них внимания. Мейсон достал из кармана переплетенный в кожу блокнот и раскрыл на правом подлокотнике кресла. Делла наклонилась и они вместе принялись читать записки Милдред Дэнвил.

Дневник начинался пять лет назад с истории романтической любви, окрашенной розовым оптимизмом молоденькой девушки, которая бралась за перо в то время каждые два дня, чтобы перелить на бумагу душевное возбуждение. Мейсон мельком просматривал первые страницы и перелистывал дальше, несмотря на то, что Делла частенько соглашалась на это весьма неохотно, увлеченная тем или иным фрагментом.

Однако, вскоре наступили дни разочарований и сомнений, Милдред все чаще описывала события недели, а то и декады, всего одним, двумя, тремя предложениями. Затем наступил период беспокойства, страдания, отчаяния. В это время и познакомилась Милдред Дэнвил с Элен Бартслер. Теперь записи в дневнике снова стали длинными, потому что Милдред старалась верно ухватить рождающуюся душевную связь между нею и Элен, связь настолько странную, что она была почти невероятной.