Блондинка сдавала в багаж…

– Главное – заклеить скотчем рот, – посоветовала добрая подруга.

– А питаться как? Внутривенно?

Мы снова впали в задумчивость. Из нее нас вывел официант, положив на столик счет.

– Настя, – пролепетала я, – у тебя с собой сколько? Я почти все растратила. Поднос вот купила…

Поднос с видами замков Луары, приобретенный мною в Шенонсо, был не только дивно хорош, но и довольно дорог. Я же не знала, что все так сложится!

Подруга вытащила кошелек и принялась в нем копаться. Еще повезло, что обе мы по природе не халявщицы и за чужой счет сделали заказ очень аккуратно, ограничившись кофе с пирожным (это примерно по десять евро). Максим был раскованней и наел аж на двадцать три евро. Всего получается сорок три. Если без чаевых.

– А тебе он на телефон перевел сколько? – уточнила Настя.

– Двадцать. То есть решил остаться в прибытке – хоть три евро, да в плюс, – с горечью объяснила я. – Французы, они расчетливые. И еще воруют все, что плохо лежит.

– Он – русский.

– Тем хуже! – плюнув на логику, припечатала я. – Слушай, у меня двенадцать евро. А у тебя?

– Двадцать девять, – сообщила Настя, нервно пересчитывая купюры. – То есть всего сорок одно. Двух не хватает. Слава богу, хоть на метро купили карточку, а то бы еще и на дорогу деньги потребовались. Кошмар какой!

– Как ты думаешь, нас сдадут в полицию?

– Не знаю. Два евро, конечно, не деньги, но долг есть долг…

Мы, не сговариваясь, стали рыться в сумках, надеясь на затерявшуюся монетку. Вот когда не надо, вечно на них натыкаешься, а тут, конечно, шиш. Паника моя усиливалась. И дело не только в том, что я ни разу не сидела даже в нашей тюрьме, и тем более в иностранной. Переживу – инстинкт подсказывал, что парижские застенки по сравнению с питерскими предпочтительней. Однако я не представляла, как это можно – взять и не заплатить по счету? Это разрушало мою картину мироздания. Судя по Настиному лицу, ее картину мироздания тоже.

Неожиданно меня осенило:

– Слушай, мы купили карточки на метро, а не использовали ни одной поездки, все ездили поверху. Их цена куда больше, чем два евро. Давай попробуем продать!

– А домой как добираться?

– Пешком.

– Я пешком не дойду, – простонала подруга. – И так ноги гудят. Лучше в тюрьму. Там наверняка будет койка.

– Ладно, продадим мою карточку. Я дойду пешком. Пусть к утру, но дойду. Или ты съездишь в отель, возьмешь там деньги на дорогу и привезешь мне, а я где-нибудь это время потусуюсь. Главное – расплатиться в кафе.

– М-да? – язвительно уточнила Настя. – А вот кто и кому будет предлагать карточку на продажу, скажи, пожалуйста? Ты?

Учитывая мое полное незнание французского и нежелание парижан говорить по-английски, вопрос был риторический – сложная задача купли-продажи падала на подругу. А она, увы, годилась в дилеры не больше, чем я.

Я сочувственно на нее посмотрела.

– Ладно, – махнула рукой Настя. – Сиди здесь и делай вид, что чем-то занята. Я скоро вернусь. Надеюсь…

И она нетвердой походкой побрела на улицу.

Вытащив из сумки зеркальце, я принялась любоваться собственным отражением. Удовольствия оно мне не доставило, да и времени ушло всего две минуты. Подумав, я выудила еще и тушь, которую начала тщательно наносить на ресницы. Слава богу, мы, блондинки, всегда найдем себе занятие! Правда, я обратила внимание, что парижанки почти не красятся, а заниматься макияжем прилюдно и вовсе моветон, однако выхода не было. В конце концов, воспитанность – личное дело каждого, а по счетам платить мы обязаны. Поэтому я с тупым упорством продолжала орудовать щеточкой, превращая любимые ресницы в каких-то мерзких мохнатых гусениц, угнездившихся на веках. Бедные, бедные экранные дивы – как они выносят подобное издевательство?

На проходящего мимо официанта я старалась не смотреть. На подругу, которая, увы, находилась в пределах видимости – тоже. Не настолько у меня крепкие нервы! Впрочем, нервы пригодились. Благодаря им я сильно ткнула себя щеточкой в глаз, из него полились слезы, тушь растеклась, и занятие мое из факультативного стало вынужденным – мучительно моргая, я терла и терла себе веко.

– Не плачь, – раздался над ухом голос Насти, – вот добыча.

И она медленно, словно козырные карты в решающей игре, выложила на стол пять монеток по одному евро.

– Ты герой! – восхитилась я. – Трудно было, да?

– Зато теперь у меня есть опыт работы на панели, – со вздохом ответила подруга. – Это тебе не культурный Амстердам с его витринами – сиди да жди клиента. В Париже гораздо сложнее. Надо высмотреть жертву, психологически готовую поддаться, успеть остановить ее и заморочить так, чтобы она не сумела отказать. Ох!

Настя села.

– Ты – не только герой, но и гений, – искренне добавила я. – Я бы ни за что не справилась! Ну, что? Платим и идем? Я посижу где-нибудь на лавочке, а ты съездишь в отель. Ведь твоя карточка осталась?

– Обе остались, – небрежно заметила Настя. – Он ничего у меня не взял. Если я берусь за дело, то выполняю по максимуму.

Я подпрыгнула от радости. Признаюсь, торчать до ночи невесть где я не жаждала – и без того силы были на исходе.