Блондинка. Том I

Да, получалось хуже, чем она рассчитывала. Он был такой огромный, он прямо нависал над ней. И без рубашки мохнатое тело казалось еще массивнее, оно едва помещалось в кухне. Элси потянулась за сигаретой. Вот ублюдок! Делает вид, будто ничего не понимает.Днем она ходила в город за покупками. И перед выходом нарумянила щеки, подобрала волосы вверх и воткнула в них гребешок. Но позже, взглянув на себя в зеркало, увидела, как жутко она выглядит. Кожа обвисшая, лицо усталое. А тут еще Уоррен рассматривает ее в профиль. Господи, она всегда ненавидела, когда он смотрел на нее в профиль, этот ублюдок с жирным подбородком и носом, похожим на свиное рыло!..

И Элси сказала:

— У нее полно парней. И ребят постарше. Чересчур много.

— Постарше? Интересно, кто ж это?

Элси пожала плечами. Ее хотелось, чтобы Уоррен понял: она на его стороне.

— Знаешь, имен я не спрашивала. Парни этого типа обычно в дом не заходят.

— Может, тебе все же следовало спросить, — злобно заметил Уоррен. — Может, я лучше сам спрошу. Где она?

— Вышла.

— Куда это вышла?

Элси боялась посмотреть мужу в глаза. В сверкающие, с красными прожилками глаза.

— Может, поехала прокатиться? На автозаправку, где обычно собираются эти ребята. Не знаю.

Уоррен тихонько присвистнул.

— Девчонке в ее возрасте, — заметил он, — давно пора встречаться с парнями. Это вполне естественно.

— Да, но у Нормы Джин их слишком много. И сама она так доверчива.

— Доверчива? Это в каком же смысле?

— Ну, она… э-э… слишком уж симпатичная.

Элси не стала распространяться на эту тему. Подразумевалось, что если муж и проделывал что-то, оставшись с Нормой Джин наедине, так только потому, что она была слишком симпатичная, слишком милая, и послушная, и угодливая. А потому просто не могла отказать ему.

— Послушай, а может, она «залетела», а?

— Да нет, пока вроде бы нет. Во всяком случае, я об этом не знаю.

Впрочем, Элси прекрасно знала, что не далее как на прошлой неделе у Нормы Джин была менструация. Сильные колики, жуткая головная боль. И кровища из нее так и хлестала, прямо как из зарезанного поросенка. Бедняжка была перепугана до смерти и все молилась Иисусу Христу Исцелителю.

— Пока вроде бы нет? Что, черт побери, это значит?

— Знаешь, Уоррен, нам следует подумать о своей репутации. Мы — Пириги. — Точно была в том необходимость, напоминать мужу, какую он носит фамилию. — И рисковать в таких делах нельзя.

— Репутация? Какая, где?

— Ну, как какая. В городе. В комитете социальной защиты сирот.

— А они что, приезжали сюда? Шпионить, вынюхивать? Задавать разные вопросы? Когда это?

— Ну, они мне звонили. Несколько раз.

— Звонили? Кто звонил?

Элси все больше нервничала. Щелчком стряхивала пепел в пеструю глиняную пепельницу. Ей действительно звонили, но не из комитета социальной защиты сирот округа Л.A., и она вдруг испугалась, что Уоррен может прочесть ее мысли. Уоррен считал себя великим боксером, ничуть не хуже самого Генри Армстронга, чьи бои ему довелось видеть в Лос-Анджелесе. И он утверждал, что, подобно всем остальным великим боксерам, умеет читать мысли противника. Вообще-то сам Армстронг, похоже, действительно угадывал мысли противника или пытался угадать раньше, чем противник разгадает его. И в маленьких свинячьих глазках Уоррена порой появлялось такое хитрое выражение. Достаточно было просто заглянуть в них, чтобы понять — тебе грозит опасность.

Он склонился над ней еще ниже, придвинулся еще ближе. Огромная туша. От него воняло — грязью и потом. И еще эти лапищи. Чудовищные кулаки. Стоит закрыть глаза, и кажется, чувствуешь силу удара. Удара, который когда-то он нанес ей по правой щеке. И все лицо после этого опухло, и его совершенно перекосило. Да, тут есть о чем призадуматься. Поразмышлять. От него так просто не отделаться.

А в другой раз он ударил ее по животу. И ее пронесло, прямо в комнате, на полу. И ребятишки, которые тогда жили в доме (все давно разъехались, разлетелись, никакой связи с ними она не поддерживала), просто со смеху помирали, а потом пулей вылетели на задний двор. Их так и вынесло из дома, словно ветром сдуло. Нет, на взгляд Уоррена, он бил жену вовсе не сильно. Если б хотел как следует врезать, ты бы не встала. Но я не хотел.

И ей следовало признать: она сама напросилась. Посмела орать на него, а Уоррен просто терпеть не мог, когда с ним разговаривают таким тоном. И он уже собирался ответить в том же тоне, но тут Элси стала выходить из комнаты, и Уоррену это тоже очень не понравилось.

После этого, не сразу, но на следующий день или ночь, он обычно становился как шелковый. Не извинялся, но всячески давал понять, что хочет помириться. Об этом говорили и руки, и рот. Вообще-то Уоррен был не слишком разговорчив с женой, да и что в таких случаях скажешь?

Он никогда не говорил, что любит ее. Но она знала — нет, скорее догадывалась, чем знала, — он ее любит.