Блондинка за левым углом

Тем временем новообращенные поклонники Лаймы, оставленные ею ради Корнеева, начали глухо ворчать. Конечно, это была не подворотня, где могли пырнуть ножом, однако ночью в Москве все маленькие ресторанчики становятся немного опасными.

— Сейчас я припудрю нос, и мы пойдем к машине. А по дороге все обговорим.

Она повернулась и, грациозно покачиваясь, отправилась в дамскую комнату.

— Естественно, — сказал ей в спину Корнеев. — Когда приходит время получать по заслугам, женщинам всегда удается ускользнуть от ответственности.

Он твердо решил в случае заварушки обратиться к метрдотелю за содействием. Однако когда Лайма наконец появилась из туалета, дверь в ресторанчик резко распахнулась, и в зал вошел Шаталов собственной персоной. Она ахнула и кинулась к нему на шею:

— Геннадий! Как я рада тебя видеть!

Оказывается, она позвонила ему и сообщила о том, где находится. И потребовала немедленно забрать ее домой.

— А уж как я рад, — пробормотал Корнеев себе под нос.

Он мгновенно расслабился — с Шаталовым совершенно точно никто не рискнет выяснять отношения. У него такой вид, словно он владеет всеми на свете приемами самообороны. Слишком жесткий взгляд, слишком твердые губы, слишком крутой подбородок — всего слишком. Он поцеловал свою пассию в лоб, и она тут же подобрела. Странное дело! У самого Корнеева вечно были какие-то тревожные отношения с прекрасным полом. Лайма объяснила это очень просто. «Встретив красивого мужчину, — сказала она, — женщина опасается, что он никогда не полюбит ее так же сильно, как самого себя. Ты, Евгений, слишком хорош для нормальных отношений». Слишком хорош! Страшенный Бельмондо для них — идол, толстый Депардье с кривым носом — божество, а он, Корнеев — слишком хорош. Ну, ладно…

Единственной наградой для него был чудовищно ревнивый взгляд, которым одарил его Шаталов. Но тот сразу же взял себя в руки и обратил все свое внимание на Лайму.

— Поздравляю, — сказал он. — Ты становишься популярным человеком. Все вечерние газеты вышли с твоими снимками. Почему-то репортеры фотографируют тебя исключительно на четвереньках. «Слепая женщина пытается взять автограф у любимой актрисы», — процитировал он.

После чего взял ее под руку и повел к выходу. Это ее таинственное задание и брюнет с черными усиками заставляли его нервничать. Неужели их совместная жизнь будет именно такой? Она исчезает по ночам, чтобы делать свою опасную работу, а он мирно спит в кровати, прижимая к груди Кларитина.

Кстати, этот поганец снова куда-то подевался. Шаталов обнаружил посреди гостиной продукты его жизнедеятельности и еще одну изодранную газету. Проверил занавески, поискал под диваном. Потом махнул рукой — проголодается, вылезет. Лайма за котенка переживала. Первый вопрос, который она задала, касался именно его:

— Как там Кларитин?

— Скучает. Тоскует. Ходит в коридор и воет на дверь.

— Ген, ну перестань выдумывать. Лучше скажи: ты его покормил?

— Положил вчера немного творогу на пол, — успокоил ее Шаталов.

Он не стал добавлять, что в творог сам же и наступил, и вообще неизвестно, сообразил ли кот, что возле холодильника лежит его ужин.

— Лайма, ты обещала, что не только перевезешь ко мне свои вещи, но и приедешь сама.

— Ну конечно, приеду! — уверенно ответила та. — Я, можно сказать, уже еду.

Шаталов вздохнул. Дома она снова заснет, не раздеваясь, и утром встанет с больной головой.

— Мы видимся слишком редко, — заметил он. — Я еще выхожу из дому, а ты уже сворачиваешь за угол.

— Но я работаю!

— И по долгу службы ходишь «налево». В любом случае мне эта твоя работа за левым углом не нравится. Ночные походы в ресторан…

— Мы тут проворачивали одно дельце, — призналась Лайма.

— Не думаю, что, если я начну проворачивать по ночам свои дела, тебе это понравится.

— Естес-с-ственно, — кивнула она, и тут в кармане Шаталова зазвонил телефон.

По мере того как он слушал, у него все сильнее вытягивалось лицо.

— Что случилось? — Лайма, как настоящая подруга жизни, страшно обеспокоилась.

— Меня вызывают на объект, — признался он. — Надо срочно выезжать. Я тебя даже подвезти не смогу.

— Ничего, ничего, — похлопала его по щеке Лайма. — Меня Корнеев отвезет. Раз уж тебя не будет, я поеду пока в свою квартирку — тут ближе.

— А как же Кларитин? — пристыдил ее Шаталов.

— Нам все равно не удастся полноценно пообщаться, — ответила Лайма напыщенно. — Завтра утром передашь ему от меня привет. Кстати, ты ведь еще не знаком с Корнеевым? Так познакомься. Корнеев — Шаталов. Евгений — Геннадий.

— Очень приятно, — сказал Корнеев таким тоном, как будто его заставили съесть в гостях дохлую ящерицу и поблагодарить хозяйку. — Я в самом деле отвезу ее домой.

— Тогда созвонимся — Шаталов наклонился и запечатлел на губах Лаймы собственнический поцелуй.

— Какой он! — восхитилась та ему вслед. — Мужчина, который летит на зов своей подруги, заслуживает восхищения.

— И поощрения, — пробормотал Корнеев себе под нос. — Как дрессированный дельфин.

ГЛАВА 5