Блудный сын

– Раз обещал, значит угадаю… – сказал Гарнопук и повернулся к голландцу, который с задумчивым видом сидел в углу кабинета.

–Слушайте… –

Он начал. Это была поэма конца, пика, апогея наслаждения, своей бесконечностью напоминающая список гомеровских кораблей. Гарнопук с легкостью ворошил эти страстные, обжигающие рот, звенящие в ушах слова. Одни, прокаленные в огне страсти,

звенели, как булат. Другие, искусанные и надломленные, крошились и сыпались. Третьи летели ввысь и влачились в самых низинах.

Но все это было не то.

Голландец после секундного раздумья кивал головой.

– Не то… Нет… Не похоже!

Шеф и Зелинский поначалу слушали монолог Гарнопука с восхищением. Но по мере отбраковки голландцем словесного фейерверка, устроенного

Гарнопуком, их лица приобретали грустное выражение.

Голландец продолжал качать головой. Гарнопук не выдержал.

– Помилуйте, я назвал вам все самые мыслимые и немыслимые

слова, которые русские женщины употребляют в постели. Неужели из

всего, перечисленного здесь, вы не услышали знакомого слова?

– Увы, нет…

– Хорошо… – раздосадованный Гарнопук сел на стул напротив Ван Книпа. – Тогда ответьте на несколько вопросов?

Ван Книп согласно кивнул, в седоватых, уложенных волосах

нежно блеснула искусно спрятанная лысинка, похожая на детский мячик, плюхнувшийся в сугроб.

– Слово было коротким?

– Да… – голландец оживился. – Коротким… Три, максимум

четыре буквы.

Гарнопук хмыкнул.

– Слово обозначало какой-то предмет или действие?

Голландец задумался.

– Мне трудно сказать… Но слово было сочным…

Гарнопук сдвинул брови.

– А как она его произносила – властно, нежно?

Голландец смутился.

– Шепотом… Нежно, на ухо… Она часто его повторяла. Мне показалось, что слово имело какой-то кулинарный оттенок…

Гарнопук обхватил голову руками. Его лицо покраснело. Казалось, в наступившей тишине можно услышать, как в голове Гарнопука, словно большие, мохнатые гусеницы, шевелятся извилины.

– Нет… – наконец сказал Гарнопук. – Не могу… – он разочарованно вздохнул. – Требуется помощь специалиста.

– Доктора с птичьей фамилией? – спросил шеф.

Гарнопук развел руками.

– Без него не обойтись. Он самый крупный в городе коллекционер подобного рода слов…

Шеф кивнул и поднялся.

– Где вы остановились? – спросил он у голландца.

Ван Книп вздохнул. Надежда, с которой он пришел в агентство, стала таять.

– Я снимаю квартиру на канале Грибоедова. Вот мой телефон, -

он положил на стол белый квадратик визитной карточки.

– Вы можете отдыхать, – внушительно сказал шеф. – Мы периодически будем связываться с вами и сообщать о добытых нами вариантах. Можете не сомневаться, в случае неудачи мы вернем вам все деньги. До копеечки… Это принцип работы нашего агентства.

Голландец почтительно глянул на шефа.

Гарнопук поднял опущенную голову.

– Правда, не все…За исключением тех, что будут потрачены реализацию поиска.

Голландец согласно кивнул.

– О, да. Я понимаю…

Гарнопук подмигнул шефу и повернулся голландцу.

– А вы уверены, что слово было русским?

Голландец надменно посмотрел на Гарнопука.

–Я изучал русский язык в университете, читал вашу классику.

Кроме этого, моя прабабушка жила в Петербурге. Я не могу ошибиться. Это было русское слово. Извините, мне пора. Жду вашего звонка…

Заказчик вышел. Детективы, улыбаясь, смотрели друг на друга.

– По-моему, момент кончины отодвигается на неопределенное время. – сказал Зелинский.

Шеф потирал руки.

– Видите, надо верить в чудо, и оно всегда придет. Верно, Леня?

Гарнопук улыбался.

– Разумеется. Надо только не пугать его своей глупостью.

– Ты на кого намекаешь? – обиделся шеф.

– На голландца. – сказал Гарнопук.

– А, это да…– оживился шеф. – Надо же, такую ерунду не запомнил. Ну, что? Пошли к доктору?

Детективы поднялись.

Шеф закрыл двери агентства, прикнопил к деревянной филенке объявление: «Буду через два часа. Прошу дождаться» и в сопровождении подчиненных вышел из помещения.

Улица Декабристов сабельным ударом рассекала каменные кварталы. Был ясный весенний день. Солнце золотыми слитками лежало под ногами. Тройка детективов, выстроившись конусом, двинулась в сторону трамвайной остановки.

– Здорово мы его! – с удовлетворением заметил Зелинский.

Шеф и Гарнопук молчали. Подошедший трамвай позвякивал, как чайная ложечка в стакане. Шеф задумчиво глянул на Зелинского.

– Валя, не говори «гоп», пока не перепрыгнул…

В его словах сквозило понимание проблемы. Шеф нередко сталкивался с делами, которые невзирая на их внешнюю безыскусность, оказывались очень непростыми. Здесь мог быть тот же случай. Недаром, Гарнопуку, невзирая на его богатый опыт, так и не удалось найти вариант ответа, устраивающий голландца.

Гарнопук понимал, что шеф несколько им разочарован. Ничего не поделаешь – такова реальная жизнь детектива. Он сталкивался с этим не раз. Гарнопук поднял воротник плаща, словно пытаясь отгородиться от ненужных обид. Было неприятно, что в критический момент с заданием справиться не удалось. Таинственное слово жгло сердце. Вся надежда теперь возлагалась на доктора с птичьей фамилией.