Блумсберийская красавица

— Да! и милый, нѣжный, преданный братъ! продолжала оскорбленная Венера, съ возрастающей тоской:- но я оставила ихъ всѣхъ, какъ безумная, неблагодарная простушка, для негодяя, для негодяя — мистера Икля — который хватаетъ шляпу и оставляетъ бѣдную жену! Вы не забудьте, низкій вы человѣкъ! что женщина, которую вы клялись защищать до послѣдней капли своей гадкой крови, унижена, что ея репутація покрыта грязью! Вы опять присоединились въ своей подлой лондонской шайкѣ негодяевъ, и проводите ночи въ развратѣ? Вы меня слышите, сэръ? Вамъ нѣтъ надобности притворяться спящимъ, мистеръ Икль! Я рѣшила, что вы выслушаете каждое слово, которое я скажу. Проснитесь, сэръ, проснитесь!

— Я жду отвѣта, мистеръ Икль, сказала Анастасія, когда Долли, наконецъ, открылъ глаза и сталъ смотрѣть на нее такъ пристально, какъ младенецъ смотритъ на свѣчку:- я хочу слышать, что вы скажете въ оправданіе своего низкаго поведенія!..

Въ большому ея удивленію и неудовольствію, Долли пробормоталъ:

— Пожалуйста… я хочу лечь въ постель…

— Въ постель! Это еще что такое! Нѣтъ, на не ляжете въ постель, сэръ!.. вскричала изумленная Анастасія. — До тѣхъ поръ никто не ляжетъ спать, въ этомъ домѣ, сэръ, пока вы не отвѣтите на мой вопросъ. Я жду, мистеръ Икль! говорите, сэръ!..

Бѣдная младенческая голова съ закрытыми глазами упала на плечо, какъ будто бы грустныя мысли уже слишкомъ обременили и придавили ее; маленькіе члены внезапно ослабѣли и безжизненное тѣло покачнулось на бокъ, подобно разсыпающемуся картонному домику.

Когда Анастасія увидѣла, что Долли въ сакомъ дѣлѣ лишился чувствъ, она испугалась. Очень трудно, держа въ рукахъ палку, умѣть во время прекратить наносимые ею удары; она и не предполагала, чтобъ онъ былъ такъ слабъ и чувствителенъ.

Прекрасная будетъ штука, если Долли умретъ тотчасъ по возвращеніи домой! отличную исторію сдѣлаютъ изъ этого сосѣди!

Они готовы будутъ присягнуть, что онъ отравленъ. Представьте только себѣ, что явится коронеръ, полиція будетъ розыскивать у нея ядъ и, быть можетъ, все это опишутъ въ газетахъ! Анастасія обернулась къ братцу Бобу, который поблѣднѣлъ, какъ полотно, и сказала:

— Кажется, онъ боленъ!

— Можетъ быть, онъ притворяется, сказалъ находчивый юноша; и въ ту же минуту, храбрецъ сталъ съ искусствомъ настоящаго палача татъ неистово щипать несчастную жертву, что Долли долженъ былъ закричать, еслибы какое-нибудь чувство у него еще оставалось.

Тогда трусливый негодяй окончательно испугался и съ величайшею поспѣшностью распуталъ узли шали.

— Клянусь Юпитеромъ! онъ совсѣмъ помертвѣлъ! замѣтилъ Бобъ, обращаясь къ Анастасіи.

Анастасія, почти внѣ себя отъ испуга, схватывала маленькія руки мужа и кричала:

— Долли, милый Долли! слышите вы меня? Взгляните на меня, милый! Тутъ ваша Анастасія, милый!

Затѣмъ двое убійцъ продолжали свое дѣло обычнымъ въ подобныхъ случаяхъ порядкомъ. Бобъ взвалилъ себѣ на плечи безжизненное тѣльце, а Анастасія понесла свѣчу и свѣтила ему по лѣстницѣ, заботливо озираясь, нѣтъ ли кого изъ слугъ. Они осторожно достигли спальни и уложили безчувственное тѣльце въ кресло; за тѣмъ они пустили въ ходъ всѣ общепринятыя лекарства: прикладывали воду въ вискамъ, давали нюхать различныя соли, вливали въ ротъ вино. Но Долли не шевелился.

— Я думаю, сказалъ, наконецъ, Бобъ:- я думаю, что лучше послать за докторомъ; дѣло совсѣмъ плохо.

Но Анастасія не хотѣла, не могла, не смѣла внимать подобному предложенію. Послать за докторомъ! Чтобы все разгласилось по цѣлому Тинкенгему! Нѣтъ, нѣтъ! нужно попробовать что нибудь другое, — все, что угодно, только не доктора!

Паціента подняли на простыняхъ, гдѣ онъ и лежалъ съ распростертыми руками, точно распятый. Анастасія выронила нѣсколько слезинокъ и три раза громко сказала: — бѣдный Долли! потомъ, обратившись къ брату, прибавила: — бѣдный! его нельзя на ночь оставить одного, не посидите ли вы съ нимъ, милый?

— Что же вы сами намѣрены дѣлать? спросилъ Бобъ, не слишкомъ довольный такимъ предложеніемъ.

— Я лягу въ сосѣдней комнатѣ, и если буду нужна, то вы можете меня позвать, отвѣчала любящая жена.

— Чортъ возьми! Тутъ вовсе нѣтъ ничего веселаго, проворчалъ Бобъ. — Вѣдь онъ не мой мужъ, да и я усталъ, позвольте вамъ сказать.

Не обращая вниманія на эти слова, Анастасія прибѣгла къ подкупу.

— Я пришлю вамъ водки, Бобъ, ласково сказала она.

— Можно курить? спросилъ достойный молодой человѣкъ, значительно смягчившись.

— Въ уборной можно, только осторожнѣе съ искрами, будьте милочкой, не сожгите гардинъ, возразила любящая супруга.

Когда утромъ Долли очнулся отъ своего полусна, полуобморока и удивился, отчего такъ сильно пахнетъ табакомъ, причину этого сейчасъ же объяснилъ подошедшій къ постели, съ трубкою во рту, Бобъ, который спросилъ больнаго, какъ онъ теперь себя чувствуетъ.

Въ одно мгновеніи Долли вспомнилъ все. Такъ-какъ онъ былъ еще очень слабъ и съ трудомъ могъ дышать, то не старался произнести ни одного упрека, а только посмотрѣлъ на мистера Боба, но это былъ взглядъ выразительнѣе: не будучи злобнымъ, онъ пламенѣлъ негодованіемъ и презрѣніемъ.