Блуждающий костер

— А кто его знает? — Димыч взбивал руками кучу, чтобы она казалось непролазной. — Может, они и не входили, а нам все привиделось.

— И Яна привиделась?

— Ну, нет. — Димыч запутался. — Она, думаю, видела то же, что и мы. Потому и стояла обалдевшая. А потом она вошла в зону миража, и нам привиделось, что она с ними общается… Но этого всего уже не было. Да, вот, точно! — Он обрадовался внезапному открытию. — Знаешь, почему они все не помнят, что видели? Да потому что подходили слишком близко!

— К костру?

— К тому месту. Костра же никакого нет. Но там, определенно, что-то такое выходит на поверхность. Газы всякие ядовитые, миазмы… Так вот, те, кто слишком близко подошел к источнику этой дряни — им так в голову шибает, что вообще память отключается. Как, знаешь, красный лучик в «Людях в черном»!

Он просиял. Хаос наконец-то сложился в понятную схему.

— А мы, получается, помним потому, что не подходили близко к источнику?

— Именно так!

Женя отодвинулась подальше от ели.

— Так выходит, тут везде эта… патогенная зона? По всему нашему маршруту?

— Получается, так.

— Но ведь раньше никто о таком не говорил. Ну, кто тут ходил раньше. Не писали нигде…

Она запнулась, поняв, что димычева концепция вполне объясняет заговор молчания: все туристы, проходившие этим маршрутом, попадали в зону действия «миазмов» и забывали все, что видели. Конечно, он прав! Слава Богу, наконец-то все стало ясно.

— Может, им тоже память поотшибало. Не все же такие пугливые, как мы с тобой. Небось, они сразу перли к костру, ну и забывали все напрочь. Вот и некому было рассказывать. — Димыч усмехнулся. — А может, знаешь, это и началось-то недавно. Типа сейсмическая активность, вулкан какой-то древний проснулся. Как на Камчатке бывает. Ну и полезли… газы из центра Земли.

— А почему именно к костру?

— То есть — почему?

— Почему они — то есть те, кто здесь был до нас — видели именно костер? Может, у них были другие видения?

— Может, и другие. Да какая разница! Может, они видели слона, или собственную маму. В любом случае, они тут же все забывали.

— А почему мы видим именно костер? — не унималась Женя. — Причем каждую ночь — один и тот же? И еще — почему у нас с тобой обоих — одинаковый мираж? Так ведь быть не должно?

Димыч нахмурился. Он почти успокоился, найдя разгадку, но Женя на беду раздула угольки сомнений. Надо было думать заново.

— Гм, почему костер? Ну, потому что мы и так постоянно видим в походе костры. И вечерний костер с людьми, сидящими вокруг — это наше самое сильное впечатление. Это тепло, это спасение, это символ всевозможных благ. …А знаешь, что? Помнишь, мы с тобой говорили про зеркало? Что, если эти испарения… газы… они особенные? Предположим, они создают такую зону, которая действительно отражает реальность. Возникает копия предмета, который есть на самом деле. У нас в лагере есть костер — и эта зона воспроизводит точно такой же, с такими же людьми. А дальше наше воображение наделяет их теми свойствами, которые мы хотим видеть. И вот результат — мы видим добрых любящих товарищей. А на самом деле…

— Погоди. — Женя честно следовала за ходом его рассуждений, но в одном месте споткнулась. — Эти газы, то есть зеркало… Зеркало из газов… Помнишь, когда мираж видел Данила? Тогда настоящего костра уже не было, он потух. А призрачный, в березняке — был. Как же зеркало могло отражать то, чего не было?

— Э-э, это ведь все-таки не совсем зеркало. Может, оно воспроизводит реальность с отставанием? — Он понял, что опять зарывается в дебри допущений, и решил остановиться. — Короче, мы не знаем его природы, и никогда, думаю, не узнаем. Слава Богу, мы скоро отсюда уйдем. И все закончится.

— Слушай, а мы расскажем об этом другим, когда вернемся? Ведь эти испарения… это же опасно! — Женя тоже было обрадовалась, что тайна обрела разумное объяснение, но на смену мистическому страху пришел рациональный. — Представляешь, за нами сюда придут другие группы, и что же? Ведь если у них вовремя память не отобьет, они же помрут от страху. А если отобьет, то кто знает, не вредят ли эти газы здоровью? Вот даже мы с тобой сейчас…

— Знаешь, давай об этом потом подумаем. Когда отсюда выберемся. — Димыч не хотел тратить силы на страхи за судьбу будущих туристов. Он наслаждался наконец-то обретенным равновесием, и желал продлить его подольше. — Вот выйдем в цивилизацию, тогда и будем решать. И потом, подумай — а кто нам поверит? Вот наши-то — они разве нам сильно верили? Да они через час забывали даже разговор-о-разговоре-о-костре! — Он задумался, вспомнив, что надо объяснить еще одну странность в поведении товарищей. — Кстати, это, наверное, тоже следствие газов. Небось, это был для них такой стресс, что потом все, связанное с этим миражем — даже вопросы о нем — тоже автоматически из сознания убирается. Инстинкт самосохранения, понимаешь!

— Так тем более нужно людям рассказать, предупредить…

— Я ж говорю — завтра об этом подумаем. Пока мозг не работает… Ну вот как, подумай, мы расскажем? Какие предъявим доказательства?

— Может, сфотографировать?