Бодался телёнок с дубом. Очерки литературной жизни

Абашидзе: Успел прочесть только 150 страниц «Ракового корпуса», поэтому глубокого суждения иметь не могу. Но не создалось такого впечатления, чтоб этот роман нельзя было печатать. Но, повторяю, глубокого суждения иметь не могу. Может быть, самое главное там дальше. Мы все, честные и талантливые писатели, всегда боролись против лакировщиков, даже когда нам это запрещали. Но у Солженицына есть опасность впасть в другую крайность: у него места чисто очеркового разоблачительного характера. Художник – как ребёнок, он разбирает машину, чтобы посмотреть, что внутри. Но истинное искусство начинается со сборки. Я замечаю, как он спрашивает у соседа фамилию каждого оратора. Почему он нас никого не знает? Потому что мы его никогда не приглашали. Правильно предложил Константин Александрович, пусть сам Солженицын ответит на клевету, может быть, сперва по внутреннему употреблению.

Бровка: В Белоруссии много людей, тоже сидевших, – например, Сергей Гроховский, тоже отсидел 20 лет. Но они поняли, что не народ, не партия, не советская власть виноваты в беззакониях. Записки Светланы Сталиной – это бабья болтовня, народ уже раскусил и смеётся. А тут перед нами – общепризнанный талант, вот в чём опасность публикации. Да, вы чувствуете боль своей земли, и даже чрезмерно. Но вы не чувствуете её радости. «Раковый корпус» – слишком мрачно, печатать нельзя. (Как и все предыдущие и последующие ораторы, поддерживает предложение Федина: Солженицын должен выступить в печати против западной клеветы по поводу его письма.)

Яшен: (Ругает «Пир победителей».) Автор – не измучен несправедливостью, а отравлен ненавистью. Люди возмущаются, что есть в рядах Союза писателей такой писатель. Я хотел предложить исключить его из Союза. Не он один пострадал, но другие понимают трагедию времени лучше. Вот, например, молодой Икрамов. В «Раковом корпусе» – конечно, рука мастера. Автор знает предмет лучше любого врача и профессора. Но вот за блокаду Ленинграда он обвиняет кроме Гитлера – «ещё других». Кого это? – непонятно. Берия? Или сегодняшних замечательных руководителей? Надо же ясно сказать. (Всё же оратор поддерживает мужественное решение Твардовского поработать над этой повестью с автором. И после этого можно будет дать посмотреть узкому кругу.)

Кербабаев: Читал «Раковый корпус» с большим неудовольствием. Все – бывшие заключённые, всё – мрачно, ни одного тёплого слова. Просто тошнит, когда читаешь. Вера предлагает герою свой дом и свои объятия, а он отказывается от жизни. Потом это «девяносто девять плачут, один смеётся», – это как понять? это – про Советский Союз? Я согласен с тем, как говорил мой друг Корнейчук. Почему автор видит только чёрное? А почему я не пишу чёрное? Я всегда стараюсь писать только о радостном. Это мало, что он от «Пира победителей» отказался. Я считал бы мужеством, если бы он отказался от «Ракового корпуса», вот тогда я б обнял его как брата.

Шарипов: А я б ему скидку не дал, я б его из Союза исключил! В пьесе у него всё советское представлено отрицательно и даже Суворов. Совершенно согласен: пусть откажется от «Ракового корпуса». Наша республика освоила целинные земли и идёт от успеха к успеху.

Новиченко: Письмо съезду разослано с недопустимым обращением через голову формального адресата. Присоединяюсь к строгим словам Твардовского, что мы эту форму должны решительно осудить. Не согласен с главными требованиями письма: нельзя допускать всё печатать. Это что ж тогда – и «Пир победителей» печатать? По поводу «Ракового корпуса». Сложное испытываю отношение. Я – не ребёнок, мне тоже придётся умирать, и может быть, в таких же мучениях, как герои Солженицына. И здесь-то важнее всего: какова твоя совесть? каковы твои моральные резервы? И если бы роман ограничивался этим, я бы считал нужным печатать. Но – низкопробное вмешательство в нашу литературную жизнь – карикатурная сцена с дочкой Русанова. Идейно-политический смысл нравственного социализма – это отрицание марксизма-ленинизма. Потом эти слова Пушкина – «Во всех стихиях человек тиран, предатель или узник», – это оскорбительная теория. Все эти вещи категорически неприемлемы ни для нас, ни для нашего общества и народа. Судьями общества в повести взяты все пострадавшие, это оскорбительно. Русанов – отвратный тип, правдиво изображён. Но недопустимо, что он становится из типа – носителем и выразителем всего нашего официального общества. Коробит частое употребление имени Горького в этих подлейших и грязнейших русановских устах. Даже если роман будет доведен до определённой кондиции – он не станет романом соцреализма. Но будет явлением, талантливым произведением. Прочёл я и «Пир победителей» – и что-то по-человечески надломилось по отношению к автору. Надо преодолеть всяческие корешки, ведущие от этой пьесы.