Бодхи: интерпретация буддизма

Здесь, Шарипутра, форма — пустота, а пустота — форма.

Пустота неотлична от формы, форма неотлична от пустоты; что форма — то пустота, что пустота — то форма…

Здесь, Шарипутра, все дхармы отмечены пустотой, не рождены и не преходящи, не загрязненны и не очищенны, не ущербны и не совершенны.

Поэтому, Шарипутра, в пустоте нет формы, нет эмоций, нет понятий, нет кармических образований, нет сознания, нет глаза, уха, носа, языка, тела, ума, нет видимого, слышимого, обоняемого, вкушаемого, осязаемого, нет дхарм.

Нет элементов, начиная от глаза и кончая сознанием ума. Нет неведения, нет пресечения неведения, и далее, вплоть до того, что нет старости и смерти и нет пресечения старости и смерти.

«Трактат о пробуждении веры в Махаяну» указывает на истинную реальность как на пустотную, поскольку она изначально не связана ни с какими омраченными дхармами, лишена различающих свойств всех дхарм и не имеет отношения к бессодержательной деятельности заблуждающегося сознания и различающей мысли.

Следует знать, что истинная реальность по своей собственной природе не является наделенной свойствами и лишенной их.

Тулку Тартанг, выдающийся религиозный деятель нашего времени, посвятивший свою жизнь распространению тибетского буддизма, в своей книге «Донести учение живым» говорит о том, что пустота не имеет ни характеристик, ни сущности, и нельзя указать на нее как на пребывающую где-то. Шуньята не может быть ни описана, ни объяснена. Ее даже нельзя пережить ни физически с помощью органов чувств, ни концептуально посредством мыслей и образов.

Путей интерпретации шуньяты нет — мы не можем сделать это ни тем путем, ни этим. Все наши идеи, концепции, ментальная деятельность, интуиция не в состоянии ее объяснить. Мы не можем что-либо сказать. Все, что можно сделать, — это полностью разрушить, отбросить все… сорвать все маски… и позволить нашим умам стать совершенно молчаливыми, исполненными мира, пустыми и ясными — стать переживанием, стать шуньятой. Если мы по-настоящему целиком и полностью забудем все, все наше существо станет природой открытого пространства. В этом открытом осознавании или прозрачности, между мыслями, прежде чем оформится следующая концепция, нет ни субъекта, ни объекта, ни переживания, ни переживающего.

Когда говорят «полностью оставить все предвзятости и суждения, это кажется похожим на отрицательное чувство — все разрушено. Да, но с точки зрения шуньяты и нечего разрушать, нечего устранять, нечего очищать».

Философы спрашивали выдающегося индийского мыслителя Нагарджуну:

— Почему все это?

И он отвечал:

— Потому, что все уже целиком и совершенно есть природа шуньяты.

— Когда это случилось?

— Начала нет.

— Когда это кончится?

— Нет конца во времени, потому что нет времени.

— Где это?

— Нет местоположения, и все же шуньята есть всякая часть всего, но сама не основывается ни на чем.

В Тибете шуньята означает «пустоту» в смысле «ясной» или «абсолютной открытости». В ней не на что опереться ни внутри, ни снаружи, она полностью лишена дуальности, не занимая никакой позиции. Поэтому все прошлое, настоящее и будущее становится единым. Пространство, время, материя становятся неразделимы. Все (всякая вещь) есть пустота. Пустота (пустотность) есть все.

Нагарджуна объясняет это такими словами: этой пустоте ничего нельзя ни добавить, ни отнять, поскольку она не имеет сущности. Если вы будете искать, вы не найдете ее. Однако никогда вообще не бывает никаких противоречий между различиями такими, как существование или несуществование. Все существует соответственно определенным естественным или кармическим законам, но в то же самое время все формы существуют внутри пространства в пределах шуньи. Ум в своей пустоте подобен кристаллу, в котором отражаются все «существующие» вещи, но сам по себе не имеет субстанции, и о нем нельзя сказать, существует ли он в каком-либо месте.