Боец десантной бригады

Наш третий взвод идет передовой заставой. Головная походная застава – ГПЗ – это, по существу, батальонная разведка. Мы идем первыми. И убивают нас первыми. За ГПЗ двигаются первый и второй взводы второй роты, дальше, с интервалами, – еще две роты первого батальона. При первой роте еще и штаб батальона выдвигается: комбат, начальник штаба и взвод управления – связисты. Над нами постоянно барражирует вертолет. Он прикрывает и ведет воздушную разведку. Место нахождения баз противника установлено агентурной разведкой и подкорректировано полученными в ходе операции войсковыми разведданными. Это если культурненько, по военной терминологии выражаться, а если тоже по-военному, но попроще, то стукачи, что у духов служили, за деньги все их базы и сдали, а пленные, которых мы захватывали, в ходе активных допросов подтвердили: точно, базы находятся именно там, а еще и запасные есть, вот там-то и там-то. Не все языки на допросах молчали. Ликвидация опорных баз моджахедов и расположенных на них отрядов противника и есть цель проводимой операции.

Боевого опыта у нас хватало, и все – от комбата до распоследнего еле бредущего и гнущегося под грузом мин солдатика из минометного расчета – прекрасно понимали, что это ерунда, а не операция. Так базы брать – что воду в решете носить. Духи, они же не дураки, у них половина полевых командиров – бывшие афганские офицеры, учившиеся в Союзе. Да тут и гением партизанской войны не надо быть. Все просто: за нашими подразделениями постоянно ведется визуальная разведка, из опорных баз они с момента начала нашей операции давным-давно ушли и мелкими группами рассредоточились в горах. По пути следования наших рот на горных тропах ставятся противопехотные мины, за минным заграждением – засада. И пламенный привет вам, десантники, от воинов-моджахедов. Если даже не подорвался на мине, то, пока разминируешь тропку, тебя из стрелкового оружия убьют. Пока все части подтянутся, пока начнется интенсивный огневой бой, духи уже испарились. Вот и вся, собственно, тактика ведения партизанских действий в горах. Тем более они свои горы знали, а мы нет. По картам да по тропкам шли в горах на авось. Была возможность по-другому действовать? Да, была! Ночная, почти незаметная, высадка с вертолетов небольшой, в двадцать-тридцать бойцов, группой, скрытное выдвижение к базе противника, обнаружение и распределение целей. И огонь! Их больше? Так давно известно: воюют не числом, а умением. Или на пути вероятного движения противника самим в засаду засесть. Умели мы так воевать? Да, умели, и неплохо. Не всегда духи в засады попадали, не всегда мы скрытно их базы брали, но уж когда получалось… то потерь у нас почти не было, а вот у них редко кто уходил. Почему эта операция по-другому проходила? И какого, спрашивается, черта, мы ростовыми мишенями в открытую днем перли по горам? Так ведь спланирована эта операция в штабе армии. Солидно спланирована, по военной науке. Главное, чтобы мотострелковые части, усиленные подразделениями десантников и при массированной воздушной поддержке, разгромили части противника и уничтожили его базы. Потери? Ну так это война!

Ну что, третий десантный взвод, готов умирать? А почему мы?! А потому, товарищ солдат, что другие тоже жить хотят. Кому-то же надо идти первыми. А вы? Ну, что ж, ребята, судьба у вас такая. Слушай мою команду, третий взвод! В передовое охранение… шаго-ом марш!

Страшно было? Да не особенно, так, в пределах обычного. Всяких там умопомрачительных ужасов я не испытывал; легкий мандраж, правда, был. Потом, в восемнадцать-двадцать лет в свою смерть как-то не очень и верится, убивают всегда других. А когда придет твоя смерть, поздно уже будет бояться.

Ночью в горах мы остановились на привал. Дураков по ночам в чужих горах бродить нет. Окопались. Отрыл я хорошо отточенной малой саперной лопаткой окопчик для стрельбы лежа, застелил его плащ-накидкой, камешками бруствер обложил, вот и готово солдатское ложе – и для боя, и для отдыха. Распределили дежурства. Залито оружейным маслом и вычищено оружие, снаряжены пять пулеметных магазинов (у каждого емкость по сорок пять патронов). А жрать, ребята, так охота, аж желудок сводит! По горам набродились с рассвета, сухпай давно съели, да и тот-то дрянной был. Чего в него входило-то? Банка рыбных консервов «Минтай в масле» и пакет с черными сухарями. Разве это еда?

– Саша! – уже под утро, перед рассветом, окликаю я из своего окопчика командира взвода лейтенанта Петровского и канючу: – А можно я с ребятами в разведку схожу?

– Можно Машку за ляжку и козу на возу, – отвечает злой и такой же, как и мы, голодный офицер. Его окоп от моего всего в четырех метрах, можно разговаривать, не напрягая голос.

– Товарищ лейтенант! – меняю я тон и форму обращения. – Разрешите провести разведку местности?

– Да на кой вам это надо? – лениво интересуется невыспавшийся и продрогший за ночь Петровский. Ночью в горах холодно, а у нас у всех одно х/б. – Утром и так все увидим, я еще вечером все обсмотрел. Тут только одна тропа, по ней с утра и потопаем.