Боевой 1918 год 2

Брагин к этому времени уже несколько вник в обстановку и понимал, что данную победу можно ждать до морковного заговенья. Вот и решился (после долгих раздумий) пытать счастья у официального революционного правительства. Разумеется, об этом капитан не стал орать на каждом углу, ибо контрразведка могла на сие деяние очень косо посмотреть. Решил действовать самостоятельно.

А из разговоров с деникинцами, вынес еще одно наблюдение. Офицеры говорили, что здешние красные, просто звери лютые. По слухам, матросня, полк того же Дроздовского не просто разгромила, а еще живому полковнику, уши отрезала. В назидание. То есть, в руки им попадать никак нельзя. А если вдруг попал, то чем выше звание, тем больше шансов что тебя тут же прислонят к стенке. Существовали, правда, и диаметрально противоположные мнения. Но их доносили все больше в пьяном виде и кулуарно.

Капитан, будучи по натуре пессимистом, сразу настроился на худшее. Поэтому не пожадился и протратился на то, чтобы соорудить справку о ранении. За гражданского он выдавать себя не рискнул, так как выправку и привычки никуда не денешь. А так — получился бывший поручик. Инвалид, коих тысячи и тысячи. Чего с такого взять?

В общем, вооружившись этой липой, он тайно перешел линию соприкосновения. Но сразу в большой город идти побоялся, решив на короткое время осесть где-нибудь в провинции и оглядеться. Ну вот и огляделся…

А к нам примкнул в надежде на то, чтобы где-то недели через три-четыре, закосить на «старые раны» и уволиться, при этом, получив вполне достоверный документ о службе в Красной Армии. И уже с этой ксивой ехать в Петроград. Тут я его перебил:

— Не в Питер ехать надо, а в Москву. Правительство сейчас туда перебралось.

Капитан кивнул:

— Я знаю. Но сначала рассчитывал в Петрограде найти хоть каких-то знакомых по канцелярии и действовать уже через них.

Закурив, я оглядел путешественника, заметив:

— Ну, в принципе понятно. Попробую помочь вам в этом деле. Но до этого времени уж не взыщи — будешь под контролем. Пока, временно, переходишь в подчинение Федора Потапова. Мага тебя проводит…

А когда капитан уже собрался уходить, спросил:

— Слушай, а в Питере что за барышня-то была?

Парень повернулся и слегка скривившись, нехотя пояснил:

— Невеста. Бывшая…

Я поднял руки:

— Понял. Больше вопросов нет. Можете быть свободны.

* * *

К своим мы вышли перед обедом. А так как головной дозор послал гонцов, опередивших основную колонну часа на три, то нас встречали. Ух как нас встречали! Григоращенко расстарался настолько, что через небольшое время после прибытия, у меня от ассортимента установленных прямо на улице столов, глаза разбегались. Причем, там явно не пайковая номенклатура продуктов присутствовала. Те же жаренные поросята и курочки в паек точно не входили. Ровно, как и четверти, с загадочной мутноватой жидкостью. Но Матвей Игнатьевич, видя недоумение на командирском челе быстро прояснил ситуацию. Оказалось, что ушлый боцманмат, еще позавчера, в ожидании возвращения батальона, развил бурную деятельность. Узнав от меня о богатых трофеях, захваченные на немецких складах, он быстро вышел на одного таганрогского купца с которым и заключил сделку об обмене продуктов на тевтонские шинели. Соль сделки заключалась в том, что продукты купец давал прямо сейчас, а оплата планировалась в будущем. Я удивился:

— И что? Тебе вот так вот, на слово поверил? Офигеть! Ты ему даже в нос револьвером не тыкал? Еще раз офигеть! И сколько шинелей пристроил таким макаром?

Матвей Игнатьевич приосанился:

— Командир, ну какие могут быть револьверы? Мы же не эти, как ты там говоришь… не беспредельщики. Тебя знают все. Наш батальон знают все. И все видят, как мы к людЯм относимся. Поэтому, нормально с тем купчиной поговорили. Поторговались и за двадцать пять шинелок — вот! — председатель матросского комитета сделал округлый жест указывая на столы — добавив — с меня даже расписки не попросили. Просто с Агафонычем по рукам ударили и все. Потому как, доверяют нам.

Я лишь головой покрутил:

— Круто… Но на хрена ему шинели понадобились? Я думал, что сейчас обувка в цене…

— Дык он их распарывать собрался и обычные гражданские польта шить. Матерьял говорит там хороший. А за сапоги я сразу сказал, что они самим нужны.

Меня это заинтересовало:

— О! Так это не просто барыга купи-продай? Это производственник?

Собеседник неопределенно покрутил ладонью:

— Как же без купи-продай. Это ж купец. Токмо у него, еще цех швейный. Небольшой, но шьют, по слухам, хорошо. Только вот с матерьялом у него сейчас не ахти…

Довольно улыбнувшись, уточнил:

— А если ему заказ подкинуть, то панамки он нам сшить сможет? Тем более мы на тех складах и несколько рулонов материи ухватили.

Игнатьич, аж остановился:

— Не понял. Какие такие панамки? Зачем?

— Да вот — указывая пальцем, пояснил — видишь ухо? Пара дней на солнце в степи, и оно обгорело. Облазит. А если еще раз обгорит, то болячка появится. Вообще, береты — это хорошо, но в них мы будем по городу форсить. В степи же, летом, нужна панама чтобы уши и шею от солнца прикрыть.

Председатель фыркнул: