Боевой 1918 год 2

— Ну, вообще, лозунги они и есть лозунги. Не надо воспринимать их буквально. Считайте это просто декларацией о намерениях. Мелкая мастерская, вполне может остаться в частном владении. А вот крупный завод государственного значения, обязательно будет национализирован. Ведь от его функциональности, зависит безопасность страны. И, к примеру, тот же Путилов, обязательно станет саботировать решения правительства, останься он на своем месте. Зачем нам это нужно?

Тарас улыбнулся:

— А что же тогда изменится для рабочих? Ведь они как трудились на этом заводе, так и продолжат трудится.

Я улыбнулся в ответ:

— В смысле токарных, фрезерных, слесарных и прочих работ ничего не изменится. Но появятся профсоюзы, плюс, работяги смогут принимать участие в решениях заводской администрации. И, разумеется, изменятся условия жизни… Планируется восьмичасовой рабочий день. Двадцатичетырехдневный оплачиваемый отпуск. Оплачиваемые дни по болезни. Страховки и пенсии. Профсоюзные путевки к месту отдыха. Школы. Бесплатные детские сады. Детские летние оздоровительные лагеря… Да там, все нововведения перечислять устанешь…

Штабс-капитан задумчиво протянул:

— М-да-а… вашу карту, всем прочим, тяжело будет перебить. Только вот где же вы финансы на все эти удовольствия возьмете?

Пожав плечами ответил:

— Финансы будут. Тут лишь один снятый с довольствия великий князь, компенсирует затраты на содержания целого завода. А сколько их таких? Не считая персон поменьше. Вот то-то…

Собеседник скептически поджал губы:

— Извините, но в вас, похоже, тоже толика романтизма есть. Просто я достаточно хорошо знаю человеческую натуру и могу с уверенностью сказать, что вот этих ваших нововведений, хватит буквально на десяток лет. И то, если будете их вводить постепенно. А потом, люди привыкнут и захотят большего. Человек ведь такая скотина, что быстро привыкает к хорошему и ему становится мало. Или вы считаете, что «сознательный» работник удовлетвориться имеющимся?

Слово «сознательный» Тарас произнес с такой интонацией что было понятно — относительно этой стороны взаимоотношений общества и личности, у капитана есть глубочайшие сомнения. У меня, в принципе, тоже. Поэтому ответил, как думал:

— Как говорил один мой знакомый: когда за душой нет ни копейки, рубль тоже капитал[39]. И даже десять лет — большой срок. Ну а в дальнейшем… Ленин как-то сказал, что государство, это аппарат принуждения. Так что, в этом смысле, для тех, кто начнет зажираться, будет не только пряник, но и кнут.

Нетребко съехидничал:

— Как? Неужели своих, классово близких…?

Я кивнул:

— Недрогнувшей рукой. Тут в другом дело. Вы сами сказали про десять лет. Вот давайте и прикинем. Сейчас вводить все это просто нереально. Война, потрясение всех устоев, ну и так далее. Нет, что-то начнем делать уже в ближайшее время. Это будет касаться и земли, и фабрик. Но основные положения, пойдут в дело лет через пять-семь. И очень постепенно. Так что растянется, еще лет на восемь-десять. Ну, чтобы народ в бодром тонусе держать, каждый год делая какие-то послабления. И какой там у нас год в итоге получится?

Заинтересованно слушающий меня собеседник, на секунду задумавшись, ответил:

— Где-то тридцать пятый-тридцать шестой.

— Ага. И к этому времени, у нас подрастет целое поколение, воспитанное на совершенно новых отношениях. Которое к Советской власти, станет относится как к матери родной. Так что, речь пойдет не о «сознательности» нынешних людей, а о правильном воспитании будущих трудящихся. И поверьте — государство приложит к этому все силы. Только вот проблема вылезет совершенно в другом…

Несколько сбитый столку Тарас, удивленно спросил:

— В чем?

— А подумать? Годы-то я вам назвал… Что вполне ожидаемо произойдет чуть позже?

Тот задумался на какое-то время, но потом, тряхнул головой:

— Варианты есть, но смущает столь жесткая привязка ко времени. Было бы очень любопытно послушать ваш ответ.

Криво ухмыльнувшись, я предложил:

— Давайте мыслить логически. Иностранные буржуи, из промышленно развитых держав, в ужас придут от подобных послаблений для народа. И у них останется лишь два выхода. Или в ближайшее время идти на нас войной, чтобы в зародыше задавить все социальные начинания, или вводить у себя такие же законы. Вводить похожие правила, просто немыслимо — это огромные и, как они пока считают, бессмысленные финансовые потери. Объявить войну, они были бы рады, но не сейчас. Сейчас, их свои же подданные, уставшие от бойни, не поймут. При этом, что-то делать все равно надо. Поэтому, они нас попытаются задавить самыми разными санкциями и прочими эмбарго. Ну а в конце концов — нападут. Соберутся всем скопом и повалят на Русь, как это уже не раз бывало. Так что, тяжело придется…

Нетребко почесал подбородок:

— Хм…Под таким углом я ситуацию не рассматривал… — а потом, хмуро глянув на меня, спросил — То есть вы думаете, что давить будут, а потом и войну объявят? Непонятно только, почему вы говорили про середину тридцатых годов?