Боевой 1918 год 2

— Потому что, к тому времени, мы только-только жить нормально начнем. Всей страной нормально, а не отдельными личностями. А буржуи начнут активно готовится, так как буквально лет через пять, у них в призывной возраст войдут парни, для которых война, это что-то далекое, можно сказать — былинное. Закончившееся задолго до их рождения. И которые будут жаждать реванша. Вот, к тридцать девятому и надо ждать нападения. Еще хотя бы потому, что нынешняя мировая бойня, вообще никаких поставленных задач не решила.

Капитан мрачно покивал и вскинувшись, заговорил:

— А если…

Но я его перебил:

— Даже если представить сказку с воцарением самодержца и возвращением «как было», то ничего не изменится. Только хуже станет. Я даже не буду говорить про народ, уже хлебнувший воли и его отношение к внезапно вернувшимся хозяйчикам. Про предстоящие вечные бунты и прочую смуту, со стрельбой да взрывами. Нет, оставим это все за скобками. Просто, без кардинальнейших изменений, никакой царь, за двадцать лет страну не перестроит. Так ведь мы уже начали перестраивать! И смысл тогда менять шило на мыло? Да еще и при резко отрицательном отношении, подавляющего большинства населения?

Собеседник лишь крякнул, а я продолжил:

— Что касается европейцев, те поняли, что внутри себя, воевать совершенно невыгодно. Это ведь не восемнадцатый век. Оружие другое, потери другие и профит какой-то околонулевой. В лучшем случае, лишь покрыть издержки. И это для выигравших! Проигравшие же, попадают в полнейшую задницу. Зато под боком, есть огромная страна с не менее огромными ресурсами и более-менее развитой инфраструктурой. Страна, которую они искренне считают слабой. Так что царь у нас будет, парламент, диктатор, или Советская власть — роли не играет. Попрут в любом случае. Одна надежда, что люди горой встанут за Советы, и война получится народной. Отечественной. Когда поднимутся все, от мала до велика, невзирая на пол и возраст. Тогда Европа умоется. Другой вопрос что…

Тут мне пришлось прерваться, так как я еще с начала разговора, наблюдал странные шевеления за кустами. Зачем-то на ВПП выгнали броневик и личный состав, постепенно собираясь в круг, стал кучковаться возле него. Мелькнула мысль — митинг что ли готовится? Но увидев приближающегося ко мне Лапина (а шел он торжественно, словно архиерей на приеме) я кажется стал догадываться, к чему все эти телодвижения. И не ошибся.

Важный комиссар, приглашал командира на общее собрание батальона, для выдачи героическому краскому полного имени (в этот момент, надо было видеть глаза Нетребко). Я лишь уточнил — а как же остальные? Сейчас ведь чуть больше половины бойцов с нами. На что Кузьма успокоил, сказав, что остальные, еще при утренней встрече, делегировали доверенным людям свои полномочия. Так что все условия соблюденены.

А после сорокаминутной речи стоящего на броневике комиссара (прямо, мля, как Ленин, только в кулаке при этом держал не кепку, а панаму) и моих ответных слов, было принято единогласное решение. Так что я теперь официально стал Чуром Пеленовичем Свароговым. С итоговым документом общего собрания и подтверждающими печатями. Студент же, пользуясь моментом, ходил гордый, свысока поглядывая на окружающих, получая одобрительные возгласы и дружеские похлопывания. Ловя краем глаза его слегка заматеревшую фигуру, брюзгливо подумал, что если этот кадр, вдруг назовет себя мои крестным, то точно в бубен схлопочет.

Потом был торжественный ужин (тут уж повара расстарались) но без спиртного. Просто, обрётший отчество Чур, ласково улыбаясь, посулил бойцам свое огорчение, если вдруг завтра он увидит человека с бодуна. Народ проникся.

Я-то знаю — один хрен на грудь примут, но после моих слов, пить станут немного и с большой опаской. Рассчитываю, с утра, они будут бодрячками. Разве что, с легким амбре…

* * *

Солнце летом в степи поднимается рано, поэтому уже с шести утра, наблюдатели смотрели и слушали небо. А где-то через полчаса, один из них заполошно завопил:

— Вона! Вона летит! Махонький и два поболе!

Ну, если «два поболе», то это точно наши. А то мало ли, кто тут порхает, включая вражьих наблюдателей от разозленных вчерашним боем гайдамаков? Взяв бинокль и посмотрев на слабо различимые силуэты, летящие несколько в стороне, я поднял ракетницу и пустил в небо сигнал. Ракета, оставляя за собой черный, расползающийся в синеве след, взмыла вверх, а самолеты довернули в нашу сторону. Полосатые «колдуны» и полотняная «Т» уже были на местах, так что минут через пятнадцать, первым приземлился истребитель-разведчик. А за ним, солидно заходили на посадку «Муромцы».

Ну так чего бы не солидно? Мало того, что это тяжелые бомбардировщики, так еще и под завязку груженные бочками с ГСМ. Летуны, даже двоих техников с собой притащили. Те нужны для устранения возможной внезапной поломки, а вот горючее — для наших автомобилей и пары боевых самолетовылетов.