Боевой ограничитель (СИ)

От депо до «РобКо» было рукой подать — так что, к вящей радости Жестянщика Джо, они даже успели поймать караван. Радость караванщиков была куда более умеренной — что ж, и неудивительно; Эмили догадывалась, что после всей этой истории вид у них с Хароном не самый благонадёжный. Другое дело, что чувства бродячих торговцев занимали её сейчас в последнюю очередь.

По расчётам хозяина каравана — суетливого толстячка по имени Лукас — до Мегатонны оставалось восемнадцать часов. Хватит ли ей этого времени, чтобы привести мысли в порядок, Эмили не знала. Её представления о том, какой должна быть жизнь, в очередной раз рассыпались — и теперь торопливо и неуклюже воссоздавали себя из обрывков, подобно ДНК, искорёженной гамма-излучением. Так-то, если взглянуть непредвзято, положение дел Эмили балансировало между отметками «хуже некуда» и «катастрофа».

С папой она разругалась. Хорошо так, основательно. Что делать с Тенпенни-Тауэр — чёрт его знает. С точки зрения этики — надо мстить, а то. Но с точки зрения математики — сотня трупов в подвале, наверное, более приемлемый итог, чем пара сотен? С «Рейнджерами Рейли» тоже непонятно — хотя Кирпич перед прощанием и оставила ей список объектов для картографирования, Эмили сильно сомневалась, что её будут рады видеть на Сьюард-сквер, с чертежами или без.

…А на другой чаше весов были те несколько минут в тоннеле метро. И это непостижимым образом всё меняло.

Мудрый Снежок как-то выдал под винтом: «Пустошь всё равно своё возьмёт». Что конкретно он имел в виду, выяснить не удалось — но фразе это, пожалуй, пошло только на пользу. Что-то аксиоматическое было в этом девизе, который можно начертать на любом щите и подогнать под любую концепцию. И Эмили с готовностью воспользовалась такой возможностью. Пустошь своё возьмёт — и ладно, и пусть. Только не сейчас.

*

Идти по размытой ливнем дороге оказалось непросто: некоторые лужи легче было переплыть, чем обойти. Это роботы Жестянщика Джо могли воспарить над суетой — а брамин радостно пёр напролом, обдавая караванщиков и груз каскадами холодных брызг.

— Тупонький он у нас, — извинился за подопечного Лукас, с опаской поглядывая на то, как Харон выжимает насквозь промокшую ветровку Эмили. — Уж не серчайте.

— Ага. Весь в тебя, а, Лукас? — заржал один из охранников. — Мамка-то у него умная была, послушная…

Ну, понеслась душа в рай, поняла Эмили.

На Харона смотреть было жалко.

*

На ночлег они остановились неподалёку от станции «Жюри-стрит». На роботов никто не покушался — видно, ливень распугал всех рейдеров, заставив их попрятаться по норам. Эмили и сама бы не отказалась от тёмной и тихой норы. Усталость брала своё: день и правда получился чертовски долгим. Но обалдевшие дофаминовые рецепторы бились в истерике и требовали добавки, не позволяя уснуть. Только и оставалось, что сидеть у костра, искоса поглядывая на Харона — абсолютно невозмутимого, конечно же, — и слушать байки караванщиков.

Это было пыткой — ну, почти.

—…А ещё мы повстречали Алекса из Кентербери, славный такой парень, — речь Лукаса лилась непринуждённо и легко. — И рассказал он мне про один посёлок у Сто Шестого. Хороший посёлок — был. Дома крепкие, от дорог далеко, а если кто и нападёт — так Убежище рядом, можно там переждать.

— Что-то я о таком посёлке не слыхал, — в голосе охранника слышалось сомнение.

— И не услышишь, — проворчал Лукас. — Там какая-то чертовщина приключилась. Однажды, осенью ещё дело было, попросился к ним на постой какой-то бродяга. Уставший весь, потрёпанный, и оружия-то при нём никакого не было. Говорит: «Учёный я, от исследовательской группы отстал. Позвольте одну только ночь у вас, в безопасности, пересидеть, а наутро уйду своих догонять». Там же, у Сто Шестого, скорпионов прорва, а они по ночам как раз и охотятся. Но — нет. Выставили жители этого парня за ограду. Не понравилось им, что он вокруг колодца крутился. У них же колодец был — славный такой, глубокий, с очистной установкой, — и они эту воду пили лет тридцать, и другим продавали, тем и жили. Ну, значит, учёный этот намотал сопли на кулак да и ушёл. Недалеко. Все слышали, как он по ту сторону ограды стонет да на помощь зовёт, но никто из поселян на помощь не рыпнулся, своя-то рубашка к телу ближе. В общем, проклял он их или что ещё — но начали люди из того посёлка умирать, один за одним. И дети малые, и старики… все. Вода в их драгоценном колодце в чистый яд превратилась. И недели не прошло, как этот путник, значит, всех за собой увёл.

— А от кого ж тогда твой Алекс это всё узнал? — буркнул охранник.

— Я почём знаю? — обиженно насупился караванщик. — Мне как рассказали, так и я вам передаю.