Боевой ограничитель (СИ)

Впрочем, стоило Эмили выйти наружу, как вся эта затея с платьем перестала казаться такой уж замечательной. Без брони, оружия, рюкзака за спиной она чувствовала себя совсем неуютно. Да и холодновато было — как-никак, март на дворе! Ветер ощутимо покусывал голые щиколотки и предплечья, трепал волосы, безжалостно сокрушая то подобие причёски, которое ей удалось соорудить. А идти быстро не получалось: после вчерашнего дождя жестяной настил был ужасно скользким, а хвататься за поручни и пачкать руки Эмили не хотелось.

Она в растерянности остановилась перед лужей. Пожалуй, у неё бы получилось перепрыгнуть такую с разбега — но не в платье же!

— Помощь нужна?

Эмили обернулась на знакомый голос.

Харон смотрел на неё. И улыбался.

— Помоги, — жалобно попросила она. — Иначе я доберусь до дома аккурат к закату.

— Это было бы непозволительной тратой времени, — он легко подхватил её на руки. От него пахло мылом, сигаретами и — Эмили недоверчиво принюхалась — одеколоном? Это было так непривычно и настолько ненужно, что она улыбнулась.

— Что же ты так легко оделась? — проворчал он, перенося её через лужу.

— Для красоты, — Эмили шмыгнула носом. — А что? Тебе не нравится?

— Да нет, почему. Хорошее платье. Такое… тонкое.

— А ещё оно гармонирует с моими глазами и чем-нибудь там ещё, — подсказала Эмили.

— Наверняка.

Она засмеялась. А через миг улыбнулся и он. И это было так странно, так удивительно — чувствовать его тепло, ловить его улыбку, и всё это под десятками настороженных, неприязненных взглядов…

— И утащил он прекрасную принцессу в своё мрачное логово, — пробормотал Харон, останавливаясь на пороге хижины Бёрка. — Люди не прибегут тебя спасать?

— Эти — нет, — она усмехнулась. — Да здравствует принцип невмешательства.

И они остались вдвоём. Харон посадил Эмили на кровать, закрыл дверь — и в нерешительности замер посередине комнаты.

— Неловко, правда? — нервно усмехнулась Эмили.

Он кивнул.

— Иди ко мне, — попросила она.

Харон покорно сел рядом — неподвижно, а главное — молча, чёрт возьми, молча! Эмили растерялась. Что не так? Сейчас-то — что не так? Им наконец-то никто не мешает, за дверью — противная, но безопасная Мегатонна…

Она неуверенно дотронулась до его предплечья — и поразилась тому, какими напряжёнными были мышцы под горячей кожей. Заглянула в лицо — отрешённое, внешне спокойное.

— Эй, ты здесь? — осторожно спросила она.

Харон еле заметно кивнул.

Эмили провела рукой по его лицу. Осторожно отвела в сторону прядь медных волос, ещё влажных после душа. Поцеловала его в плотно сжатые губы — господи, это было всё равно что целовать каменную статую!

— Что случилось, Харон? — прошептала она испуганно. — Я что-то не так сделала?

От его взгляда — воспалённого, совершенно измученного — ей стало не по себе.

— Это плохая затея, маленькая, — тяжело проговорил он. — От такого так просто не отмоешься. Ты меня потом не простишь. И себя тоже.

— Я тебя не прощу, балбес, если ты сейчас же не перестанешь изводить нас обоих! — сердито выпалила она. — Так что — прекращай, ну! Знаешь, что мне надо? Чтобы ты вышел из кататонии, помог мне выпутаться из чёртова платья и сделал со мной всё, что тебе хочется. Хотя ладно, с платьем я как-нибудь сама разберусь, — она принялась расстёгивать пуговицы дрожащими пальцами. — Но если я начну сама справляться с третьим пунктом — поверь мне, вот это будет неловко… Ох.

Он подхватил её и усадил на колени, крепко прижимая к себе. Эмили слабо пискнула. Её познаний в анатомии вполне хватало, чтобы понять: он настроен очень даже решительно.

— Значит, всё, что захочу? — глухо осведомился Харон, расстёгивая оставшиеся пуговицы на её платье.

Вместо ответа она легонько укусила его за нижнюю губу.

Миг — и она оказалась между Хароном и матрасом. Перемена мест. Что ж, этого следовало ожидать.

Он начал целовать её — по-настоящему, всерьёз; от этих поцелуев у Эмили кружилась голова, а по венам растекалось игристое тепло. И всё это было восхитительно, в сотню раз лучше, чем она себе представляла — ровно до того момента, как она вспомнила, что под платьем, кроме шёлковых трусиков, у неё ровным счётом ничего нет, а в комнате ещё достаточно светло.

— Шрам, — прошептала она. — Ты не мог бы…

Она хотела попросить его закрыть глаза, отвернуться — что-нибудь в этом роде — но он понял по-своему. С губ Эмили сорвался растерянный полустон-полувздох, когда он провёл языком вдоль рубца и принялся целовать шрам, эту ужасную отметину — целовать осторожно, едва касаясь… Но и его горячего, прерывистого дыхания было достаточно, чтобы ошарашенная Эмили поняла: у неё несколько больше эрогенных зон, чем она полагала.

Его руки скользнули вдоль рёбер — на талию — и ещё ниже.

— Харон… — выдохнула Эмили.

Он понял — на этот раз понял. Шершавые пальцы сдвинули в сторону мокрую шёлковую ткань — и дотронулись до нежной кожи.

— Ох ты ж чёрт, — удивлённо выдохнул он. — Да тебе и вправду нравится.

— Я же говорила, — улыбнулась она — и в следующий же миг улыбка сползла с её губ, уступив место совершенно непристойному стону.

— Так хорошо?

— Да-а…