Боевыми курсами. Записки подводника

А тут очередное погружение, да еще с таким крутым дифферентом. Люди впали в истерическую панику. Женщины, подняв истошный крик, похватали детей на руки и заметались по отсеку. Удержаться на ногах было и без того сложно, поэтому сутолока усилила замешательство настолько, что люди, теряя устойчивость, стали падать друг на друга.

- Вижу, - активно жестикулируя, продолжал Павел Николаевич, - женщина с девочкой на руках теряет сознание. Хотел было броситься к ней, но меня опередил Костя Баранов. В мгновение ока очутился возле нее и подхватил падающего ребенка. Дифферент все больше и больше, сумятица не прекращается. Командую: «Не покидать своих мест!» А сам кое-как зацепился за переборку и машинально отыскал глазами Костю. Представь себе, он уже с девочкой на руках пристроился на крышках торпедных аппаратов и увещевает ее: «Не плачь, малыш, все будет в порядке. - Затем лукаво прищурился и громко, чтобы слышали все, погрозил: - А если станешь плакать, запрячу тебя в темный торпедный аппарат. Там гораздо хуже, чем здесь, уж поверь мне!» Девочка тут же умолкла, непонимающе тараща на Костю глаза, а окружающие, почувствовав шутливые нотки в голосе Кости, как-то расслабились и уже не предпринимали попыток подняться. Вот так одной фразой Костя смог разрядить возрастающее напряжение и остановить неразбериху.

Павел Николаевич достал еще одну папиросу и, щурясь от дыма, закурил.

Постепенно все освоились с наклоном и угомонились. Малышка, которую Баранов держал на руках, была очень слаба и дрожала всем худеньким тельцем. Растроганный Костя подносил ее к лицу, притрагивался своими обветренными губами к нежным ручонкам. Вся нерастраченная нежность, скопившаяся за долгие месяцы войны, вылилась в горячее желание оградить ребенка от опасности и успокоить. Когда-то, видно, так же ласкали его самого[160] в далеком родном доме. Сам того не осознавая, в душе он радовался интересу своих товарищей, скопившихся у торпедных аппаратов посмотреть на него и девочку.

Но вот дифферент подводной лодки медленно отошел, и Костя передал ребенка матери. Та, устремив на Костю благодарный взгляд, прошептала: «Я вас никогда не забуду!» - и, прижав к себе малышку, тихо заплакала.

- После всплытия подводной лодки дифферент отошел, и все оживились. Однако, хочу заметить, желание женщин вернуться в Севастополь ничуть не уменьшилось, - усмехнувшись, закончил свой рассказ Павел Николаевич.

Я вызвал на мостик старшину группы торпедистов Блинова (он же - командир кормового отсека), чтобы выяснить, что происходило там. Обстановка в седьмом отсеке была не менее сложной.

- Когда по выходе из бухты подводная лодка погрузилась, - начал Блинов, - и начали рваться снаряды, женщины засуетились, некоторые стали спрашивать: «Зачем погружаетесь?» А тут еще, как назло, у одной из них выскользнула из рук девочка, надсадный плач которой вызвал настоящий переполох. Мы вместе с Шевченко еле их успокоили. А когда зазвенел сигнал срочного погружения, я ту девочку на руках держал. Смотрю: кингстоны открылись нормально, а машинка вентиляции не сработала. Подбегаю к ней, а поделать ничего не могу - магистраль под давлением!… Что делать? Девочку передал Беспалому, сам снова к машинке вентиляции, и тут дифферент стал быстро расти. Кричу: «Держите детей!» Многие на ногах не устояли и стали падать к переборке шестого отсека, кого-то матросы подхватывали на лету. После всплытия сняли давление с магистрали и быстро устранили неисправность, - заметно волнуясь, закончил Блинов доклад.

Потом мы с комиссаром еще долго стояли на мостике и под мерное качение нашего корабля обсуждали действия команды.

Выйдя из минного поля, мы спустились на юг и пошли на Туапсе. Немецкие самолеты стали беспокоить нас значительно реже. [161]

Между тем время приближалось к обеду, а наши пассажиры и команда еще не завтракали. Мы с Павлом Николаевичем решили, что их следует хорошенько накормить, и вызвали на мостик фельдшера, чтобы он продумал добротное меню, не скупился и извлек из глубин наших запасников все деликатесы: паюсную икру, ветчину, сырокопченую колбасу, языки, печенье и какао. В довершение кулинарных советов Павел Николаевич добавил одну важную деталь:

- Женщинам и детям выдайте по плитке шоколада, а раненых бойцов угостите коньяком.

Да- да, именно коньяком. В Новороссийске командир военно-морской базы Георгий Никитич Холостяков распорядился выдать нам вместо положенного по военному времени вина марочный грузинский коньяк. Следует заметить, что продукты нам выдавали всегда самые лучшие из тех, что были на продовольственных складах базы.

Итак, нам удалось досыта накормить изголодавшихся пассажиров, и после обеда команда попыталась устроить отдых женщин и детей. Каждый старался поделиться, чем мог, и по возможности выполнить любую просьбу. Однако, несмотря на изобилие стола и внимание команды, настроение у пассажиров поднималось медленно. Они все еще находились под впечатлением тяжести осадного положения и новых пугающих условий подводного плавания.