Боевыми курсами. Записки подводника

Заканчивался восьмой час погони. Непозволительно долгое пребывание под водой уже отразилось на содержании углекислого газа в подводной лодке, включили приборы регенерации (поглотители углекислого газа) и кислородные приборы, увеличивающие содержание кислорода до нормы, до предела понизилась плотность аккумуляторной батареи.

Враг по-прежнему шел по пятам…

Мои нервы были напряжены до предела. Мне хотелось остаться одному. В трудные минуты я всегда искал уединения, чтобы собраться с мыслями и успокоиться, и сейчас не хотел изменять своей привычке.

Я зашел в свою каюту. Усталый взгляд скользнул по столу, где стояли статуэтки слона и льва, подаренные мне помощником командира плавбазы «Волга» капитан-лейтенантом Г. Рядовым. И в этот момент мне пришло в голову, что в подобных сложных и опасных ситуациях каждый командир должен обладать спокойствием слона и дерзостью льва. Эта мысль мне понравилась и вместе с тем вселила новые силы. Я тут же возвратился в центральный пост и продолжил уклонение.

Сознание опасности, которой подвергалась подводная лодка, усилило мои энергию и находчивость. Испробовав, казалось бы, все маневры по уклонению, я наметил себе новый план действий. С этой минуты усталость, охватившая меня в ходе уклонения, уступила место жажде новой борьбы и надежде выйти из нее победителем.

Я решил уклоняться от судна-ловушки по синусоиде: вначале рулевой перекладывал вертикальный руль по команде на 5 градусов влево, и подводная лодка медленно изменяла курс и катилась влево. После изменения курса на 30 градусов рулевой по команде перекладывал руль на 5 градусов вправо, и подводная лодка медленно изменяла курс вправо. И так мы повторяли много раз…

Одновременно с этим мы меняли глубину, то погружаясь, то всплывая на несколько метров. Таким образом, мы шли, по сути дела, по синусоидам в двух плоскостях — по горизонтали и по вертикали.

Наконец, после маневрирования таким способом, шум винтов судна-ловушки стал затихать. Последняя серия глубинных бомб разорвалась где-то далеко за кормой, значит, маневр сделан правильно, мы расходились с противником.

— Горизонт чист! — наконец доложил акустик Крылов с нескрываемой радостью.

В центральном посту все облегченно вздохнули.

После этого эпизода я сделал для себя вывод: наиболее разумный способ уклоняться от бомбометания — идти по пространственной кривой в трех измерениях.

День показался мне бесконечно долгим. За прошедшие сутки я изрядно утомился и, войдя в каюту, прилег на диван. Я долго не мог заснуть, все перебирал в уме события прошедшего дня, к тому же меня внезапно сковало то тревожное ожидание, которое нередко охватывает моряков в походе и особенно нарастает среди очевидной опасности. А угрозы для нас было предостаточно, и еще острее она чувствовалась вблизи осиного гнезда немцев — базы противолодочных сил, где нежданно-негаданно появились коварные суда-ловушки.

Позже флотская разведка подтвердила, что это действительно было судно-ловушка, то есть сторожевой катер, переоборудованный немцами под небольшой транспорт, с установленной на палубе трубой, через которую он нещадно чадил, привлекая к себе наши подводные лодки. В бухте Ак-Мечеть, невдалеке от тарханкутского маяка, немцы создали целое соединение подобных противолодочных сил…

Между тем приближалась ночь, необходимо было всплыть и немедленно доложить о неприятном сюрпризе командованию флота, а также провентилировать отсеки подводной лодки и пополнить энергетические запасы нашей аккумуляторной батареи. Я тихо поднялся с койки и пошел к радиорубке.

В центральном посту все оставалось по-прежнему: тускло светились в полумраке зеленые глаза многочисленных приборов и указателей; как обычно, слышалось тихое жужжание гирокомпаса, которое вместе со щелканьем эхолота еще сильнее подчеркивало необычайную тишину, царившую в подводной лодке.

Дверь радиорубки была распахнута. Николай Миронов, ставший теперь старшиной группы радистов, и новый командир отделения Конецкий чинили разбитую взрывами радиоаппаратуру. Они не заметили меня, и я, молча переступив порог и опершись спиной о край двери, стал с нетерпением наблюдать за их работой. Было необходимо срочно доложить командованию флота и бригады о новом коварном приеме врага и тем самым попытаться уберечь от роковой ошибки остальных наших подводников.

Несмотря на спешность доклада, я не торопил наших радистов, потому что был уверен: они и так делают все, что в их силах. Мне лишь оставалось ждать и любоваться работой мастеров. Миронов всегда выделялся аккуратностью. Безупречный внешний вид отражал само существо этого человека — выдержанного, вежливого, исполнительного и строгого. Мне нравилось, что и теперь, во время войны, он не изменил своим правилам. А неизменно бодрый тон его докладов и оживленность свидетельствовали, надо полагать, о благополучии службы у радистов. Вот и сейчас, в трудный момент боевых событий, он бодр, собран и деловито устраняет неполадки в радиоаппаратуре, нанесенные вражескими бомбами.