Бог и наркотики (СИ)

Уже собственной ладонью обхватываю сразу два ствола, заставляя Иззи упереться лбом в мое плечо. Закусываю нижнюю губу, пытаясь заглушись собственный стон, получаются лишь шумные вздохи. Почти ничего не чувствую. Даже вода, забирающаяся во все места, уже не щекочет, а гладит кожу.

Почти на самом кульминационном этапе, когда я был уже готов вжаться в тело парня настолько, что наверняка на нем бы остался мой отпечаток, Иззи отстраняется. Его взгляд излучает непонятное мне недовольство, смешавшееся с подозрением. Моя рука сама замедляет темп, от пробегающего между нами холода, вовсе отстраняется.

В попытке спросить его: «Что случилось?» мгновенно затыкаюсь, замечая, как губы парня дергаются, говоря о том, что он скажет мне о чем-то раньше.

- У тебя такой вид, - безэмоционально начинает он. – Будто ты делаешь мне одолжение, - отпущенная им фраза, словно пощечина, заставляет меня отшатнуться, встретившись спиной с мокрым, горячим кафелем. – Когда люди делают что-то для себя, они испытывают иные эмоции. Я не заблуждаюсь на этот счет, и ты действительно запутался. Так, чтобы никого не винить потом, сначала разберись в себе, - медленно говорит он, не отводя взгляда, заставляя понять, что он прав и я действительно ещё ни к чему не готов. Да и к чему должен был?

Пока меня мучают душевные терзания, Иззи, накинув на бедра полотенце, даже не вытеревшись, покидает ванную, впуская в помещение прохладный поток воздуха.

Оседаю на борт ванной, подставляя под град ударов воды спину, понимая, что мыслительный процесс затянется довольно надолго.

***

Время близится к утру, а я так и не пересилил себя и не вышел из душного помещения. Вода уже давно прекратила свой ток по трубам, а стучавшие до этого редкие капли, совсем пропали. Закинув себе на голову полотенце, я просто сидел на том месте, чувствуя, как собственная пятая точка прирастает к белоснежной глади ванной. Все, что было сказано Иззи, каждое слово носилось по кругу в моей голове. Сначала я действительно думал, что все так и есть, как он говорит. Что каждое мое действие – муляж. Попытка руководить ими – блеф. А я всего лишь марионетка. Вот только в чьих руках нахожусь, знать мне этого было не дано. Казалось бы, что остановившись именно на этой мысли, я должен был успокоиться, но все зашло гораздо дальше.

Я стал копать глубже.

Чем ниже я спускался, вздергивая недры потайных уголков души, тем хуже становилось: я понимал, что выхода никакого нет, и я глубоко увяз в этой пучине, пока в голову не проскользнула одна единственная мысль. Мысль, которая осветила одним лучом света всю мою темную комнату: все, что я делал, было не напрасно. С самого детства я добивался того, чего в первую очередь хотел сам. Моя решимость всегда сражала окружающих. А удовольствие, которое я получал от процесса, было невозможно заглушить чем либо другим. Просто сейчас, когда я встал лицом перед своим жизненным тупиком, мою решимость словно отобрали, я, будто сам отдал ее в чужие руки, а сейчас пожимаю плоды этих невзгод. Иззи был прав во всем. Но в одном, самом важном, он допустил ошибку: заставить меня сделать то, чего я не буду желать – невозможно.

Оторвавшись от края ванной, чувствуя как ток крови возобновляется в затекших конечностях, сделав пару медленных шагов для профилактики, я тут же перешёл на бег, врываясь в закрытую комнату Иззи. Он спал на своей кровати, накрывшись нетолстым пуховым одеялом.

Крадучись подбегая к нему, пользуясь эффектом неожиданности, я вздернул одеяло, тут же вновь накрывая им парня с головой, начал укутывать его словно младенца, лишая возможности высунуть ноги или руки.

От вскружившего гама Иззи не сразу пришел в себя, поэтому любая его попытка вырваться оказалась провальной. Ничего не говоря, он лишь искоса, насколько позволяло ему его положение, поглядывал на меня, ожидая дальнейших действий, которые не заставили себя ждать. Наклонившись ниже, расплываясь в улыбке, словно чеширский кот, я коснулся ладонью его скул, тут же фиксируя его лицо, щекой вминая в подушку. Языком пройдясь по дужке открывшегося уха, заползая внутрь, тут же кусая за мочку, втягиваю ее в рот. Частой дорожкой поцелуев и чередой неслабых укусов скольжу по шее, ловя мимолетные стоны парня, которому я, кажется, от переизбытка эмоций зажал ладонью рот. Осторожно отводя руку назад, приспуская одеяло, оголяю его плечо, заставляя бледную кожу на нем багроветь. Кидая мимолетный взгляд на его закрытые веки, улыбаюсь, понимая, что все происходящее нравится ему.