Бог Света

Аландил не был чрезмерно большим городом. Там были как тростниковые хижины, так и деревянные строения; главная дорога была не замощена и изрыта колеями. В городе было два больших базара и множество маленьких: обширные зерновые поля, принадлежащие Вазу и обрабатываемые шудрами, цвели и колыхались вокруг города. В городе было много гостиниц (не столь роскошных, как легендарная гостиница Хаукана в далекой Махартхе) из-за постоянного наплыва путешественников; город имел своих святых и своих сказителей; был в нем и Храм.

Храм стоял на невысоком холме недалеко от центра города; со всех четырех сторон его были огромные ворота. Эти ворота и стены вокруг были покрыты слоями декоративной резьбы, изображавшей музыкантов и танцоров, воинов и демонов, богов и богинь, животных и актеров, любовников и полулюдей, стражников и демонов. Ворота вели в первый двор, открывавшийся, в свою очередь, во второй. В первом дворе был маленький базар, где продавались подношения богам. Там было также множество алтарей, посвященных меньшим божествам. Там собирались нищие, медитирующие святые, смеющиеся дети, сплетничающие женщины, горели благовония, пели птицы, булькали очистительные баки, жужжали молитвенные машины — все это можно было найти там в любое время дня.

Внутренний двор, с его массивными алтарями, посвященными главным божествам, был основным местом поклонения. Люди пели или выкрикивали молитвы, бормотали стихи из Вед, стояли, опускались на колени или простирались ниц перед громадными каменными изображениями, которые часто бывали так плотно увешаны цветами, замазаны красной пастой кум-кум и завалены грудами подношений, что нельзя было сказать, какое именно божество окутано таким поклонением. Периодически гудели храмовые рога, на минуту воцарялась тишина, а затем гвалт начинался снова.

И никто не стал бы оспаривать факт, что владычицей этого Храма была богиня Кали. Ее высокая статуя из белого камня, стоявшая в гигантской нише, доминировала во внутреннем дворе. Ее слабая улыбка, возможно, презрительная по отношению к другим богам и их приверженцам, так же привлекала внимание, как и усмешки черепов на ее ожерелье. Она держала в руках кинжалы и, приподняв ногу в полушаге, казалось, решала, пуститься ли ей в танец или сразу убить всех, кто подошел к ее гробнице. Полные губы, широко раскрытые глаза. При свете факелов она, казалось, двигалась.

Выглядело вполне естественным, что ее алтарь был расположен напротив алтаря Ямы, Бога Смерти. Жрецы и архитекторы достаточно логично решили, что из всех других богов ему более всего подходит стоять всегда напротив с тем же, что у нее, твердым убивающим взглядом, и отвечать на ее. улыбку своей кривой усмешкой. Даже самые набожные люли предпочитали не проходить между этими двумя гробницами, а обойти их; а после наступления темноты эта часть двора всегда оставалась в тени и покое, непотревоженная припозднившимися почитателями.

Когда по стране дул весенний ветер, с севера шел некий Ральд. Невысокий человек с белыми волосами, хотя лет ему было немного, Ральд носил внешние атрибуты пилигрима, но, когда его нашли лежащим в канаве в беспамятстве, над его лбом был накручен малиновый душащий шнур его истинной профессии — туга.

Ральд шел весной во время фестиваля в Аландиле, городе сине-зеленых полей, тростниковых хижин и деревянных бунгало, немощеных дорог и многих гостиниц, базаров, святых людей и сказителей, великого религиозного оживления и Учителя, чья слава распространилась далеко по стране Аландила, города Храма, где властвовала его покровительница — богиня Кали.

Время праздника.

Двадцать лет назад торжества в Аландиле были почти исключительно местным делом. Теперь же, с появлением бесчисленных путешественников, вызванным присутствием Просветленного, который учил Пути Восьмисложной Тропы, праздник Аландила привлекал так много пилигримов, что местные помещения для жилья были переполнены. Те, у кого были палатки, брали высокую плату за аренду. Сдавали под жилье даже стойла. Даже голые участки земли служили местом для походных лагерей.

Аландил любил своего Будду. Многие другие города пытались переманить его к себе из его пурпурной рощи: Шингоду, Горный Цветок, предлагал ему дворец и гарем, чтобы он пришел учить на его склонах. Но Просветленный не пошел в горы. Каниака, Речная Змея, предлагала ему слонов и корабли, городской дом и загородную виллу, лошадей и слуг, чтобы он пришел и проповедовал на его пристанях. Но Просветленный не пошел к реке.

Будда оставался в своей роще, и все шли к нему. С течением времени фестивали становились все шире и продолжались все дольше, и были более замысловатыми, и сияли, как чешуя откормленного дракона. Местные брамины не одобряли антиритуального учения Будды, но его присутствие наполняло доверху его сундуки, так что они научились жить в его тени, никогда не произнося слова «тиртхика» — еретик.

Итак, Будда оставался в своей роще, и все приходили к нему, включая Ральда.

Время праздника.